Ему казалось,
что в райвоенкомате пахло так же, как в местах длительного
заключения -- безжизненностью томящегося человеческого тела,
сознательно ведущего себя скромно и экономично, чтобы не
возбуждать внутри себя замирающегося влечения к удаленной жизни
и не замучиться потом в тщетности, от тоски отчаяния.
Равнодушная идеологичность убранства, сделанного по дешевому
госбюджету, и незначительность служащих лиц обещали пришедшему
человеку бесчувствие, происходящее от бедного или жестокого
сердца.
Вневойсковик ожидал служащую у одного окна, пока она
дочитывала стихи в книге; вневойсковик полагал, что от стихов
каждый человек становится добрее -- он сам читал книги до
полуночи в молодости своей жизни и после того чувствовал себя
грустно и безразлично. Служащая, дочитав стих, начала ставить
вневойсковика на переучет, удивляясь тому, что этот человек, по
данным учетного бланка, не был ни в белой, ни в красной армии,
не проходил всеобщего военного обучения, не являлся никогда на
сборно-учебные пункты, не учавствовал в территориальных
соединениях и в походах Осовиахима и на три года пропустил срок
своей перерегистрации. Неизвестно, каким способом, в какой
тишине данный вневойсковик сумел укрыться от бдительности
домоуправлений, со своей военно-учетной книжкой устаревшего
образца.
Военнослужащая посмотрела на вневойсковика. Перед нею, за
изгородью, отделявшей спокойствие учереждения от людей, стоял
посетитель с давно исхудавшим лицом, покрытым морщинами
тоскливой жизни и скучными следами слабости и терпения; одежда
на вневойсковике была так же изношена, как кожа на его лице, и
согревала человека лишь за счет долговечных нечистот, въевшихся
в ветхость ткани; он смотрел на служащую с робкой хитростью, не
ожидая к себе сочувствия, и часто, опустив глаза, закрывал их
вовсе, чтобы видеть тьму, а не жизнь; на одно мгновение он
вообразил себе облака на небе -- он любил их, потому что они
его не касались и он им был чужой.
Поглядев нечаянно в даль военкомата, вневойсковик
вздрогнул от удивления: на него смотрели два ясных глаза,
обросших сосредоточенными бровями, не угрожая ему ничем.
Вневойсковик много раз видел где-то такие глаза, внимательные и
чистые, и всегда моргал против этого взгляда. "Это настоящая
красная армия! -- подумал он с грустным стыдом.-- Господи!
Почему я зря пропустил всю свою жизнь, ради иждевения самого
себя!.." Вневойсковик всегда ожидал от учереждений ужаса,,
измождения и долготерпеливой тоски, -- здесь же он увидел
вдалеке человека, сочувственно думающего по поводу него.
"Красная армия" встала с места, -- она оказалась женщиной,
-- и подошла к вневойсковику. Он испугался прелести и силы ее
лица, но из сожаления к своему сердцу, которое может напрасно
заболеть от любви, отвернулся от этой служащей. |