Послышался тихий, шипящий звук и сверху опустилась труба, удерживающая плоский металлический лист. Поднос – услужливо напомнила человеческая память. А раз ты поднос, то на тебе должна быть пища.

Я привстал на карачки и нашел то, о чем подумал.

Прямо на подносе валялся здоровенный кусок сырого мяса и лежал прозрачный пакет с жидкостью.

Как только все это оказалось в моих руках, труба вместе с листом задвинулась обратно. У меня вначале появилось желание обрезать ее под самый потолок, но где гарантии, что после этого не перестанут кормить?

Мясо, как и все на корабле, воняло железом. У людей данная особенность пищи называется экологическим загрязнением окружающей среды. Но прошло. Даже не задержалось. А вот водичка мне понравилась. Да и пакет на вкус напоминал яйца небольшой птички Ки. Безотходная технология. Это я понимал. Но вот люди, которые меня сюда засадили, этого не понимали. Я не совсем точно знаю, как называется это место, но определенно убежден, что оно должно время от времени предоставляться каждому цивилизованному человеку.

Пора напомнить о себе.

– Э–ге–гей ! Кто–нибудь. Мне нужно… – я даже не знал, как сказать об этом.

С досады я саданул кулаком по стене. И даже не удивился, когда из нее выдвинулась конструкция, всем своим видом показывая – вот она я, пользуйся. Но сначала предварительно простучать все стены. Может быть я и ошибаюсь. Но нет. Все правильно.

Пинок помог выдвижному приемнику въехать обратно. Если меня в данный могли лицезреть бдительные охранники, то могли по достоинству оценить рвение пленника стать настоящим членом общества.

Дальнейшее свободное время протекало однообразно. Я спал. Шесть раз в планетный день получал еду. Выдвигал и задвигал конструкцию в стене. И думал. Размышлял. Полагал и мыслил. О чем? Да обо всем. Например, сколько мне лет по человеческим меркам. Выходило, что прилично. Аж двадцать восемь. Старик. Или о том, что не все мне нравится в новой стае. Но судя по всему, принимать ее придется именно такой.

Когда по телу корабля пробежала дрожь, я спал. Вскочив на ноги, я попытался понять происходящее. Скорее всего, это конечная остановка. А значит и окончание не слишком веселого пребывания в карцере.

Что и подтвердила отъезжающая в сторону дверь. За толстой, в руку толщиной, титановой пластиной меня поджидал автономный контейнер. Из того же металла. Хоть и менее просторный, только стоять, но, зато, с окошечком. Как раз нос просунуть. Или подышать вволю. Одно из двух. Дыши, но не смотри. Или смотри, но не дыши. Небольшой выбор, но я справлялся.

Талчкообразное движение по коридорам корабля. Резкое падение вниз, с подступающим к горлу тошнотворным комком. И свет, пробившийся через крошечное отверстие окна, яркий и резкий.

Ах, каким блеклым, невзрачным, ничтожным вспомнилось Великое Светило.

Я оторвал от дырки нос и прижав глаз, стал постепенно привыкать к солнечному свету. Пришлось раза четыре оторваться, что бы ни задохнуться, но постепенно цель была достигнута. Мир открылся. И засветился красками. Безбрежное пространство каменной пустыни с четко выраженными квадратами. Красота! Но ненадолго.

Клетку впихнули в большой ящик на круглых подставках, дверь захлопнули, пол задрожал и меня качнуло.

В голове возникла нестандартная для нынешнего состояния фраза:

– Я сказал бы, что мы поехали.

Выгрузили меня со всеми предосторожностями. В самую обычную, даже не с платиновыми прутьями, клетку. Около нее курил здоровенную сигару лысый Сэр.

– Дикарь, – обратился он ко мне, как только я вывалился из тесного ящика на пол, – Сначала выслушай меня , и только потом что–нибудь делай.