Он кланяется и уходит.

В комнате холодно, огонь в камине давно догорел, я слышу, как внизу наша посудомойка гремит ведром и шваброй. По крайней мере, можно отправиться в теплую постель, моя семья, наверное, простит меня. Но как я хочу, чтобы Энн была здесь!

Виконт Шаддерли

При всей своей откровенной глупости Бирсфорд сейчас был бы полезен. Он послужил бы отличным резонатором, на котором можно опробовать различные идеи и фантазии и прийти к разумному решению. Иногда, всем на удивление, он высказывает мысль блистательную и простую, которая никому и в голову бы не пришла.

Так или иначе, у меня случился припадок временного (надеюсь) умопомешательства.

Все началось довольно невинно, с того, что я предложил невзрачной и сварливой особе свой носовой платок, и закончилось все предложением руки и сердца. Хуже того, нет никакого выхода, если только у непривлекательной мисс Хейден не найдется другой поклонник (и не Бирсфорд), ради которого она меня бросит. Но я не сверхоптимист.

С практической стороны этот брак лучше, чем я ожидал по виду семейства Хейденов. Они, возможно, производят впечатление неряшливой претензии на аристократизм, но определенные намеки — бросающаяся в глаза новая мебель, экстравагантное платье леди Хейден, слухи о высоком стиле жизни сыновей — свидетельствуют, что семейство тратит деньги с удвоенной силой, вкладывая капитал в будущее неуклюжей дочери. Их усилия окупились.

— Шарлотта Хейден?! — воскликнула моя сестра. — Шад, почему?

— Двенадцать тысяч.

— Но… но ты едва знаешь эту девушку.

— Мэрианн… — Я посмотрел на сидевших рядом со мной на диване племянницу и племянника, — я должен жениться на ней.

— Ты имеешь в виду — после вчерашнего происшествия?

— Да.

— Дядя Шад, я хочу вплести ленточку тебе в волосы. — У Элизабет, моей трехлетней племянницы, на уме более важные вещи, чем позор и брак ее дяди.

Чарлз, мой племянник, грызет кулак и дрыгает ногами. Он, кажется, одобряет попытки своей старшей сестры сделать меня предметом красоты, но этот толстенький улыбающийся карапуз одобряет почти все.

— Скажи «пожалуйста», Элизабет, — делает замечание моя сестра и, наклонившись, щупает лоб дочери. — По-моему, немного горячая. Что ты думаешь, Шад?

— Пожалуйста, дядя Шад. — Племянница карабкается мне на колени и завязывает ленточку, что-то тихо бормоча себе под нос. — Красивый дядя.

— Да, теперь ты просто красавец, — подтверждает Мэрианн. — Что ты будешь сегодня делать, Шад?

— Прежде всего, осмотрю дом.

Она кивает. Ни у одного из нас нет счастливых воспоминаний о фамильном лондонском доме, который уже два года пустует с закрытыми ставнями и мебелью в чехлах. Я не входил в него с тех пор, как, оставив Англию, отправился командовать «Арктуром».

— Потом поеду к Джексону и возьму с собой Джорджа Хейдена.

— Зачем? — морщится сестра.

— Думаю, это послужит укреплению семейных уз. Ты заедешь со мной в дом? Кстати, сделай милость, отвези Шарлотту к своей модистке, возможно, ты сумеешь убедить мою невесту одеваться более… — Я пытаюсь подобрать подходящее слово.

— Ты хочешь сказать — в менее гротескной манере?

— Именно.

— Ох, Шад, — качает головой Мэрианн. — Что ж, ты подтвердил свою репутацию грешного непутевого кузена. Но если бы свет увидел тебя с моими детьми на коленях и лентами в волосах… ты бы погиб, дорогой. Окончательно и бесповоротно.