Это наводит меня на мысль, что дядя Падджетт, которого я всегда считала дряхлым инвалидом, вполне мог быть отцом ребенка.

— А ребенок? Что случилось с твоим ребенком?

Энн перестает шагать по комнате.

— Она жива. Она… ох, она… — Энн садится так же резко, как и шагала, и, кажется, сжимается. — Я не знала, как все будет. Акушерка сказала, что девочка дольше года не проживет, как и многие новорожденные. Она сказала, что я должна выбросить Эмму — так ее зовут — из головы. И я пробовала! — Энн охватывает прежнее волнение. — Но я не могу. Я все время думаю о ней. Я не могу видеть маленьких девочек, они напоминают мне о ней. Эмма была слишком мала, чтобы улыбнуться мне, когда я оставила ее кормилице, но, клянусь, она это сделала. Ей теперь почти год, и я так по ней тоскую!

Меня пугает, что Энн так долго держала эту тайну в себе. И к своему стыду, я сержусь, что она не доверяла мне и не сказала раньше.

— Что ты будешь делать? — спрашиваю я. Энн пожимает плечами:

— Буду жить как прежде. У меня нет выбора. Если Бирсфорд узнает… это был бы конец. Я действительно люблю его, несмотря на… дела в спальне. — Понурив голову, она шепчет: — Иногда я думаю, что умру, если снова не увижу мою дочь.

— Ты знаешь, где она?

— Она в Камден-Таун, с няней.

— Это не так далеко. — Для графини Бирсфорд это равносильно другому полушарию, а не двухчасовой поездке. Она не может приказать, чтобы карета графа отвезла ее на свидание с внебрачным ребенком, и, конечно, не отправится туда в своей шикарной коляске.

Но подруга может взять экипаж своего мужа и осторожно увезти ее из Лондона.

Энн, кажется, думает то же самое.

— Ты можешь… если завтра не будет дождя… Нет, я прошу слишком много! Ты не можешь.

— Могу. И сделаю. — С большим чувством вины я вспоминаю, что обещала взять в парк детей Шада, когда улучшится погода. Я также обещала прокатиться верхом с Шадом. Но все это можно отложить. Я не могу видеть Энн такой несчастной. — Шад позволит мне взять карету, я уверена. Я пошлю тебе весточку.

— Спасибо. — Энн бросается мне на шею. — Ты лучшая из подруг. Но обещай мне, что никому не скажешь. Даже своему мужу.

Почему она думает, что я скажу Шаду?

Шад

Есть только одна проблема с вернувшимся в Лондон Бирсфордом: чрезвычайное удовольствие и интерес, который моя жена продемонстрировала при его возвращении. Ее глаза сияют от воссоединения с леди Бирсфорд, и я обязан, стиснув зубы, согласиться с этой причиной. Я не злобный ревнивец, чтобы после двух дней брака обвинять жену в том, что она замышляет адюльтер. В нынешних обстоятельствах, после появления бастардов и миссис Перкинс, у меня мало моральных оснований для этого.

По нашей привычке мы с Бирсфордом встречаемся утром у Джексона, а потом отправляемся завтракать в ближайшую таверну. Мы сегодня первые клиенты, обнаруживаю я, войдя в клуб. Мальчик подметает пол, Джексон болтает с Бирсфордом, который уже раздет и с боксерскими перчатками на руках.

— Лорд Шаддерли. — Длинное изувеченное лицо Джексона расплывается в улыбке. — Рад снова видеть вас здесь, милорд. Вы пропустили настоящий бой между милордом и молодым мистером Хейденом, лорд Бирсфорд. Легковозбудимый юноша этот мистер Хейден, но держит фасон.

— Твой шурин? — поинтересовался Бирсфорд.

— Да, молодой Джордж. Воображает себя аристократом. — Я раздеваюсь до бриджей и чулок и надеваю пару туфель. Я позволил Джорджу Хейдену нанести мне единственный удар, когда он защищал честь сестры.