От его бесстыдства у меня дыхание перехватывает (и корсет тут ни при чем). Он имеет наглость обвинять в прелюбодеянии меня! Этот мужчина, который бродил по театру, глазея на распущенных женщин, и теперь подорвался на собственной мине!

Рассерженные, мы стоим молча, пока не появляется наемная карета. Шад с мрачным видом вталкивает меня внутрь. Некоторое время мы оба молчим.

— Я снова спрашиваю вас, с кем вы намеревались встретиться? — резко говорит он из темноты, когда карета, покачиваясь, грохочет по улицам.

— Я ни с кем не намеревалась встречаться.

Он фыркает.

— А маска?

Я не хочу выдавать Энн, но не могу придумать другого объяснения.

— Мы с Энн хотели сделать сюрприз вам и Бирсфорду, и поскольку нас никто не сопровождал, то лучше было надеть маски.

— Я не позволю моей жене появляться в театре в облике шлюхи!

— Но я была в маске. Как меня могли узнать? Вы ведь не узнали.

— Это не важно, мэм! — рычит он с удивительной мужской логикой. — И я не желаю, чтобы вы имели дело с леди Бирсфорд, если впутываетесь в такого рода непристойности.

Карета останавливается у нашего дома. Шад открывает дверцу, выходит и подает мне руку.

— Она моя лучшая подруга. — Я спускаюсь, игнорируя протянутую руку, и опережаю его.

Лакей, дежурящий ночью у парадного входа, открывает дверь.

— Тогда вы глупее, чем я думал, — тихо говорит Шад мне в спину.

Я не обращаю на него внимания.

Я не хочу ужинать. Мне больно, что через несколько дней после свадьбы Шад собрался завести любовницу. Не думаю, что сейчас смогла бы сидеть напротив него и вести светскую беседу за устрицами и шампанским. После того как он оскорбил и пристыдил меня.

Я едва могу смотреть на него, но, перед тем, как подняться наверх, поворачиваюсь и делаю реверанс. Впервые я благодарна за молчание и безразличие Уидерс.

Шад в эту ночь не пришел ко мне.

Шад

Моя сестра потащила меня на нелепую оперу какого-то немца, где женщина наряжается шлюхой, чтобы привлечь внимание своего супруга. Подозреваю, что это основа сюжета многих комических опер и пьес, и теперь я сам играю роль обманутого мужа.

Я правда ее не узнал. Во-первых, свет в ложе тусклый, во-вторых, она была в маске, в-третьих, я ожидал, что она проводит вечер со своей подругой Энн, и они веселятся, как две школьницы. Если бы она не обмотала голову шарфом, я бы узнал ее по прическе. Вы скажете, что ее грудь могла бы оживить мою память, поскольку я провел несколько счастливых часов, разглядывая ее, менее прикрытую, чем в этом платье сегодня вечером.

Я всего лишь обычный мужчина. Раздетая ли женщина в моей постели или декольтированная дама в театральной ложе, я тут же пробуждаюсь.

Но, ни одно из моих оправданий не попадает в цель. Правда состоит в том, что в переносном смысле меня поймали со спущенными брюками. Если бы мои мозги были резвее мужского естества, я, возможно, рассмеялся бы и притворился, что давно узнал ее, но Шарлотта, черт бы ее побрал, в миг распознала мои намерения, и у нее есть полное право сердиться и обижаться.

Еще больше тревожит меня то, что актрисы за кулисами не произвели на меня никакого впечатления, а красавица в маске мгновенно зажгла мою кровь, но она оказалась моей женой.

Размышляя об этом, я устраиваюсь на диване (твердом, узком и скрипучем) в своем кабинете, где приказал Робертсу постелить, и рассматриваю маску, которую сунул в карман сюртука. Тревожные мысли вертятся у меня в голове. Шарлотта собиралась изменить мне с Бирсфордом, а его жена стала невольной заложницей в их игре?

Нет, я не могу в это поверить, увидев сегодня вечером явную привязанность между Энн и Бирсфордом.