Возле нас остановился лимузин. Появившийся из него шофер открыл пассажирскую дверь. Интересно, кем может быть этот мерзавец? Конечно, любой продавец наркоты или даже бывший студент, гуляющий на выпускном вечере, может взять такую машину напрокат, но особенно позабавили меня расставленные там маленькие бутылочки с алкоголем.

— Я остановился в отеле «Крофт», — сказал Освальдо. — Мы можем поговорить в тамошнем баре.

В «Крофте» мне нравился зал «Секвойя». Там стояли серебряные чаши с солеными орешками кешью и работали ненавязчивые официантки, с которыми можно было часами потягивать один-единственный стоящий безумных денег коктейль и одновременно слушать, как пианист играет Гершвина. Этот отель был одним из старейших в городе, и я всегда с удовольствием представляла себе страстные свидания, встречи взяточников со взяткодателями и банкеты, которые там проходили.

— Я не… — начала было я, но вдруг из дома Кэтлин выскочил Себастьян. С оскорбленным видом он направился ко мне. — Ну конечно, поехали. Быстрее! — выдохнула я.

Освальдо подал знак водителю лимузина.

— Добрый вечер, доктор, — приветствовал его тот.

Доктор? Возможно, это ученая степень. Хотя лично мне кажется, что обращение «доктор» может относиться только к тому, кому дано право выписывать диковинные лекарственные препараты. Я скользнула на заднее сиденье лимузина, и водитель захлопнул дверцу. Себастьян так торопился ко мне, что даже оступился на бордюре и упал. Сквозь тонированное стекло я увидела, как он поморщился — скорее от ярости, чем от боли. Что же все-таки с ним происходит? Он ведь должен был обрадоваться, что я ушла.

Мой спутник нагнулся к водительскому сиденью и попросил:

— В «Крофт», пожалуйста.

Мне понравилось, что он сказал шоферу «пожалуйста». Обратив ко мне свой светлый взгляд, Освальдо спросил:

— Вы коллега господина Беккетт-Уизерспуна?

В принципе, я была его коллегой. Ну то есть однокашницей.

— Я была его коллегой, но у нас разные взгляды на искусство.

Когда мое внимание целиком поглотило его красивое колено, обтянутое тканью допотопных брюк, Освальдо вновь обратился ко мне:

— Расскажите о своем творчестве.

Почему я никогда раньше не обращала внимания на мужские колени? Просто невероятно, насколько быстро общество красивого колена может избавить от мучительных воспоминаний о встрече с Себастьяном.

— Хм, — авторитетно заявила я. — А почему бы вам не рассказать мне, чем занимаетесь вы?

Мне нужно было знать, чем он занимается, чтобы решить — поведать ему о романе и рассказах или нет.

— Всем понемногу, — ответил он. — Работаю с документами, читаю некоторые вещи, рассылаю их нужным людям.

Так он агент, редактор или почтальон?

— Какие жанры вы предпочитаете?

— Художественную и научно-популярную литературу, книги по теологии и философии, — сказал Освальдо. — Прозу, поэзию.

Ясно, читаем все — от Корана до похабных стишков. Интересно, а назад меня отвезут? Впрочем, все равно. В любом случае возле «Крофта» можно поймать такси или сесть на автобус.

— Простите мое любопытство, — поинтересовался он, — а насколько хорошо вы знаете Беккетт-Уизерспуна?

Совершенно очевидно — это вопрос с подвохом.

— Насколько хорошо можно знать другого человека? Вот, например, насколько хорошо знаете его вы?

— Ох, — вздохнул Освальдо, — я знаю только о его репутации.

— Так вы и в самом деле доктор? — По правде говоря, я так не думала.