Он понял ее и ответил глубоким поцелуем. Ее язык немедленно встретился с его языком. Лежа рядом с ней три мучительных ночи, желая ее и отказывая себе из-за ее утраты, Гидеон почувствовал, как напряглось его изголодавшееся тело. Он скользнул губами к ее левой груди, обхватил ими теплый, затвердевший бугорок, дразня его языком, утоляя свой голод.

Уиллоу выгнула спину, отдавшись ему и сладко постанывая:

– О, Гидеон… Боже, Боже, Гидеон…

Он повернулся к другой груди, то жадно пожирая ее, то едва касаясь легкими, как шепот, поцелуями. Она была покорной, ждущей, чтобы ее пленили.

– Возьми меня, – просила Уиллоу. – О, Гидеон, скорее возьми меня…

Но Гидеон упрямо продолжал ласкать грудь.

– О, Гидеон, пожалуйста! – умоляла она, безумно вцепившись в его плечи.

Он заставил ее встать на колени посередине кровати, обхватил руками ее грудь и стал быстрыми мягкими движениями поглаживать ее языком. Она хватала ртом воздух и начала двигаться под ним вперед-назад и вверх-вниз.

Она лихорадочно произносила его имя, корчась и постанывая, когда он нежно пощипывал ее спелую грудь.

Когда Гидеон почувствовал, что близится самый ответственный момент, он стал всерьез наступать на нее. Уиллоу издала пронзительный, животный крик, замерла, а потом задрожала. Он подождал, снова раздвинул ей ноги и нежно целовал ее, пока из ее горла не вырвался низкий, рычащий вой.

– Нет, о, Гидеон… Не надо больше…

– Надо, – прохрипел Гидеон между поцелуями.

– О-о-о-о…

Он ласкал ее языком, целовал, снова ласкал. Она неистовствовала, умоляя, вцепившись руками в простыни.

– О, хватит…

– Нет, – хрипло сказал он из самого святилища ее сладости. – Я не успокоюсь, пока не получу всего.

Она застонала и широко развела колени, а Гидеон до конца утолил свой голод.

В глазах Гидеона, когда он устроился на Уиллоу, как всегда, почувствовалась определенная настороженность. Как бы она ни стремилась к нему, каким бы лихорадочным ни был этот миг, он никогда не пропускал момента, когда она приглашала его.

– Я люблю тебя, Гидеон, – прошептала она, – я хочу тебя, сейчас же.

Он застонал, и она ощутила его разгоряченное прикосновение, когда он легко вошел в нее.

Уиллоу, – выдохнул он, пытаясь до конца вытянуть из нее свое копье. – Уиллоу… Уиллоу…

Она поглаживала его упругие мускулистые бедра, нежно подталкивая его.

– Гидеон, еще, пожалуйста, еще.

Его великолепное лицо оставалось в тени, но все же ей было видно, каких усилий ему стоит растянуть для них обоих это жгучее удовольствие.

Уиллоу провела кончиками пальцев по его ягодицам, почувствовав сладостное наслаждение, когда он задрожал и подавил крик.

– Вы задумали заставить меня умолять о том, что вы должны дать мне, сэр, – поддразнила его она. – Более того, вы вынуждаете меня взять это самой.

– Нет… О, Уиллоу…

Но она это сделала. Она резко двинула свои бедра вперед, одновременно прижав его к себе обеими руками.

– О Боже! – взмолился он, но тщетно, принуждаемый неистовыми требованиями собственного тела двигаться и подчиняясь сладостному, коварному велению тела Уиллоу.

– Ты нужна мне… так сильно… О, Боже… медленнее… так сильно…

Эти бессмысленные слова звучали для Уиллоу, как сонет, рассыпая по всему ее телу искорки страсти, обжигающие, безжалостные огоньки пламени.