Мужчины – Гидеон, мистер Тайсон Риггерс и Захарий – сидели за столом на кухне, попивая кофе и доедая яблочный пирог. Во дворе мычала скотина, кричали погонщики, а воздух был, как пыльное облако.

– Собираетесь оградить свою землю, мистер Маршалл? – хотелось знать Тайсону.

Уиллоу видела, как Гидеон решительно покачал головой.

– Некоторым нравится открытый выгон, и я с ними согласен.

– А воды много?

На этот раз Гидеон кивнул. Он очень гордился широким ручьем, который протекал в центре его участка в семьсот акров.

– А пастухи? – нажимал Тайсон Риггерс, который был, очевидно, человеком опытным.

Гидеон улыбнулся. Он очень гордился совершенно новым домом для работников, который своими руками построили он, Харри Симмонз и Захарий, терпеливо снося настойчивые попытки Уиллоу помочь им.

– У меня полдюжины работников, – сказал он.

Уиллоу с Захарием переглянулись. Как можно управляться со скотиной такими малыми силами?

– Похоже, пока достаточно, – заметил мистер Риггерс. – Думаю, первым делом нужно будет клеймить скотину.

Торжествующая усмешка Гидеона была обращена к брату и жене.

– Вторым, – вежливо сказал он. – Я принесу чек для вас, мистер Риггерс.

– Я принесу его! – крикнула Уиллоу, которой хотелось сделать что-нибудь еще, кроме того, что она подала пирог с кофе.

Казалось, Гидеон чувствовал ее желание принять участие в общем оживлении.

– Спасибо, – тихо поблагодарил он.

Уиллоу почувствовала себя виноватой, когда отвела глаза и поспешила в гостиную, где стоял новый стол Гидеона, обращенный лицом к окну. Он доверял ей, желая разделить с ней каждый миг жизни. И он никогда не простил бы ее, если бы узнал о тайне, которую она скрывает.

Подписанный только этим утром чек, прижатый пресс-папье – простым речным камешком, который понравился Гидеону и который он принес домой, дрожал в руке Уиллоу, когда она вытащила его. Возможно, если бы она прямо рассказала ему всю правду, все бы обернулось неплохо. Но в то же время, каким бы нежным мужем ни был Гидеон, в нем была какая-то безжалостность.

Уиллоу вздохнула, глядя куда-то в пыльную даль, не видя и не слыша шести сотен коров и криков погонщиков. А как же отец? Девлина это горе подточило, несмотря на его заявления, что с каждым днем ему все легче переносить потерю Стивена.

– Уиллоу!

Она виновато посмотрела на Гидеона, не в силах ответить на его нежное любопытство.

– Что-то не так?

К горлу Уиллоу подступил комок, отчего она торопливо проговорила:

– Нет, я просто наблюдала за коровами… Гидеон стоял рядом в тихой, чистой гостиной, положив руки ей на плечи.

– Они и твои, Уиллоу, – сказал он.

Уиллоу всхлипнула. Она так сильно любила этого мужчину, что ей казалось, она наверняка могла бы умереть от этого, и иметь от него секреты, какой бы необходимостью это ни было вызвано, оказывалось для нее просто адом.

– Нет, – с трудом сказала она. – Ты купил их. Это ранчо, скот – все здесь твое, Гидеон.

Он повернул ее к себе лицом, указательным пальцем подняв ее подбородок.

– Уиллоу, неужели ты думаешь, что все, что у меня есть, имело бы какое-то значение, если бы ты не могла разделить это со мной?

На глазах у нее блеснули слезы.

– Ах, Гидеон… Гидеон удивился:

– С тобой все в порядке?

Она поняла, что он наблюдал за ней, строя догадки. Как бы она ни старалась, ей не удавалось вести себя так, как следовало человеку, пережившему потерю.