Марина нагнала ее уже в больничном дворе и окликнула:

- Постойте, постойте, пожалуйста! Тень обернулась, и Марина увидела худое, морщинистое лицо нездорового синюшного оттенка, какой обычно принимает кожа давно и увлеченно пьющего человека.

- Чего надо? - не очень вежливо осведомилась тень хриплым голосом.

- Скажите, ваш муж - фотограф? - спросила Марина.

- Ну фотограф, а что? - с вызовом ответила тень.

- Он.., это он ходил по пляжу с попугаем, с желтым попугаем?

- Ходил, пока не отходился, - пробормотала тень.

- А что с ним случилось?

- Что-что. - Жена фотографа зачем-то заглянула в свою сумку, и Марина успела разглядеть в ней пустые бутылки. - Отметелили его, вот что. Теперь то ли будет живой, то ли нет, уже неделю в реанимации, с трубками, капельницами...

- А врачи что говорят? - выразила сочувствие Марина.

- А что врачи? - фыркнула женщина. - Этим не подмажешь - не поедешь. У них один ответ: делаем все, что в наших силах... Знаю, что они делают, лекарство им какое-то нужно, а у меня денег нет. Ну нет у меня денег, где я им возьму! - Она наставила на Марину свои водянистые глаза, словно это она, Марина, требовала денег на дорогое лекарство. - Все, отбегался Ленчик, отбегался... - Неожиданно взгляд ее стал более осмысленным. - А тебе-то что до Ленчика, а? Если он чего должен, то я ни при чем! И вообще я ему не жена по паспорту, живем вместе просто, и все. Мне вон его, может, хоронить придется, - а на какие шиши?!

Марина догадалась, что у избитого фотографа было много кредиторов, и поспешила успокоить потенциальную вдову:

- Нет-нет, он мне ничего не должен.

- Тогда чего вам? - Поуспокоившись, жена фотографа стала менее фамильярной и перешла на "вы".

- Видите ли, - начала пространные объяснения Марина, - он меня фотографировал, то есть мою подругу, и я бы хотела...

Сожительница фотографа даже не дослушала ее до конца:

- А, это... Фотографии... Это дохлый номер. Сарай спалили...

- Какой сарай? - не поняла Марина.

- Простой сарай, в каком он пленки свои проявлял. Короче, все там погорело.

- Все-все? - переспросила Марина, которой не хотелось верить, что пленки, от которых так много зависело, безнадежно утеряны.

- Конечно, все, - невозмутимо отозвалась невенчанная жена фотографа и снова заглянула в свою сумку, словно желая удостовериться, что пустые бутылки никуда не делись. - Одни головешки остались.

- Вы знаете, кто это сделал?

- Откуда? - Женщина сразу подобралась, облизала синюшные губы и смерила Марину недоверчивым взглядом. - Я ничего не знаю, ясно? Я так и участковому сказала: не знаю, и все тут. Они ведь искать все равно не станут, а мне еще хату спалят, мало что сарай спалили... - Похоже, она сочла разговор законченным, потому что предприняла попытку отделаться от Марины, буркнув:

- Я пошла, мне некогда болтать.

Марина снова ее нагнала и пошла рядом, приговаривая:

- Но ведь вы прекрасно знаете, что его избили за то, что он фотографировал.., как это.., на чужой территории. Легко узнать, кто это сделал!

Сожительница избитого фотографа резко затормозила, и бутылки в ее сумке жалобно зазвенели.

- Слушай, кто ты такая, а? Чего тебе надо? - задала она сакраментальный вопрос.

Марина собралась удовлетворить ее любопытство, но не успела. Ее собеседница открыла рот первой, причем так широко, что на Марину сразу повеяло застаревшим перегаром.

- Вали-ка ты отсюда и не суй свой длинный нос в чужие дела! А то ишь, ходит, нюхает тут... Без тебя тошно! Пошла вон!

И она замахнулась на Марину своей звенящей сумкой.

Марина отпрянула, а жена фотографа грязно выругалась и шаткой походкой направилась к больничным воротам.