— Ну, отец, — вздохнул Проскурин, — не знаю, чем ты недоволен. Хочешь, обратись к Саликову, спроси: «Товарищ генерал-лейтенант — или кто уж он там, — зачем это вам тридцать два вагончика понадобилось, когда вполне двадцатью восьмью могли бы обойтись?» Думаю, он с удовольствием растолкует тебе, что к чему.

— Ладно, не ерничай, — повернулся к нему Максим. — У меня тоже есть чем тебя порадовать.

Он выложил Проскурину на колени пачку фотографий. Тот посмотрел карточки. Что ни говори, а Панкратов действительно был мастером своего дела. Снимки получились четкие, ясные, даже номера на вагонах можно было прочесть. И танки получились, не машины — красавцы. Опять-таки почти в каждом кадре можно было заметить ту или иную особенность местности: то часть завода проглянет, то деревья на фоне неба. Одно, особенно высокое. Привязка хорошая, решил Проскурин. Если, конечно, спилить не догадаются.

— А негативы? — спросил он.

— У меня негативы, у меня. Успокойся.

— Как гомик, не выступал там?

— Да куда ему? — Максим усмехнулся. — Ты такого страха на парня нагнал — больно смотреть было. Побледнел, я думал, потом истечет насмерть.

— Будет он еще права качать, деньги требовать, говнюк, — пробормотал себе под нос Проскурин. — Пусть спасибо скажет, что я на него и правда дел не навешал.

— Да ладно, ладно, успокойся. Ну, чем теперь занимаемся?

— Давай, Паша, к железнодорожному вокзалу, — приказал Проскурин, словно за рулем сидел его собственный шофер, а машина была его персональной машиной, а вовсе не Максима.

Солдат покосился на полковника, и тот кивнул:

— Давай, давай.

На вокзале Проскурин спустился в камеру хранения, открыл ячейку, вытащил свои бумаги, проверил, все ли на месте, убедился, что все, и с облегчением вздохнул. Значит, не нашли пока. Ну и слава Богу. «Кипарис» и обойму он тоже забрал с собой. Сунув тетрадь с картами в карман, а автомат за брючный ремень, Проскурин поднялся наверх и сел в «Волгу».

— Теперь вот что, — так же беспардонно обратился майор к водителю, — ты, командир, подбрось-ка меня до библиотеки какой-нибудь. Есть у вас здесь крупная библиотека?

— Есть, конечно, — кивнул Максим.

— Вот до нее и подбрось. На, держи, — он выложил на сиденье «добычу». — Положи-ка лучше к себе в сейф, там надежнее будет. Тут полетная карта Алексея и все мои соображения. Соображения-то можешь особенно не читать, а карту береги. Она — наше единственное доказательство.

— А сам Алексей что?

— Алексей — Алексеем, а карта — картой. Про Алексея уже сказали, что он сумасшедший, хотя, когда это дело выплывет на свет Божий, свидетелем он, конечно, будет бесценным. Но карту спрячь и не показывай никому.

— Хорошо. — Максим усмехнулся. — А пушка?

— Пушку я у одного из хлопчиков Сулимо одолжил. Хорошее оружие. Приметное. По нему можно кое-что разузнать. Потом займемся. А пока спрячь все это добро поглубже.

— Ясно.

У здания городской библиотеки Паша притормозил.

Проскурин выскочил из машины и, наклонившись к переднему окошку, сказал Максиму:

— Ты вот что, полковник. Не скажу, что очень боюсь, а так, на всякий случай, съезди в третью больницу, где мы утром встречались. Травматология, четвертый этаж, двенадцатый бокс. Алексей там лежит. Скажи, что я тебя прислал. Сними с него официальные показания, обязательно врача заставь подписать, что, мол, больной находился в здравом уме и твердой памяти.