— Как, мама, — вдруг подал голос Никки, — разве я не поеду с тобой? Ты не берешь меня?

Сердце мое сжалось. Ведь до сих пор я не оставляла мальчика ни на один день. И только панический страх, что, поехав со мной, он сможет узнать что-нибудь о Джордже Мелвилле, заставил меня ответить:

— Я еду всего на несколько дней, дорогой, а тебе не следует пропускать занятия с мистером Ладгейтом.

— Боюсь, Никки, — вмешался граф Сэйвил, — что это я то чудовище, из-за которого твоя мама решила оставить тебя здесь. Если мои племянники узнают, что у меня в доме появился мальчик, которому полагается учить уроки, а не бездельничать и приятно проводить дни, они наверняка поднимут бунт и потребуют, чтобы всех их тоже в учебное время отправляли ко мне порезвиться.

Этот монолог, я заметила, произвел на Никки немалое впечатление. Во всяком случае, он внес некоторое смятение в его душу.

— Но ты сможешь приехать ко мне весной, когда вместе с мамой доставишь вашу Марию, — добавил Сэйвил. Никки поднял голову и сделал попытку улыбнуться.

— Это будет неплохо, — едва слышно проговорил он. Я досадливо хмыкнула и спросила:

— Милорд, вы уже закончили обихаживать своих лошадей?

— Да, миссис Сандерс, — любезно ответил он. — И ваших тоже.

— Тогда я подложу им еще сена, с вашего позволения.

— Конечно, мэм.

Скованным шагом я подошла к лестнице на сеновал, поставила ногу на нижнюю ступеньку и в замешательстве остановилась, поняв, что не могу подняться, пока Сэйвил и его конюх находятся здесь же, позади меня.

Не сумев сдержать беспомощной злости, я обернулась.

Сэйвил улыбался.

Я в ярости сжала кулаки.

Джон Гроув выступил вперед и сказал:

— Позвольте я сам сделаю, мэм. А вы ступайте и готовьтесь к обеду.

Мы возвращались домой в полном молчании. Каждому было о чем подумать, особенно бедному Никки и мне.

В душе я не могла не признать, что в завязавшейся игре, если можно так назвать то, что сейчас происходило, граф Сэйвил меня переигрывает.

Глава 5

На обед миссис Макинтош не без помощи своего супруга умудрилась приготовить куски курицы, запеченные в горшочке и сдобренные многочисленными приправами, для чего не пожалела одну из своих любимых самых крупных кур. Видимо, она понимала: для того чтобы накормить такого здоровенного мужчину, как лорд Сэйвил, требуются значительные затраты. На стол также были поданы ароматная картофельная запеканка в качестве гарнира и свежеиспеченный, покрытый хрустящей корочкой хлеб.

Большую часть курицы я положила на тарелку Сэйвила, оставшееся отдала Никки, сама же вполне удовлетворилась запеканкой.

Никки ел молча, не выказывая намерения возвращаться к разговору о моем отъезде в имение графа, с которым я вела немного натужный разговор.

— Знаешь, Никки, — внезапно обратился Сэйвил к моему сыну. — Подозреваю, твоя мама не слишком хочет оставлять тебя с Макинтошами. Опасается, что им будет чересчур хлопотно. Я напрасно пытался убедить ее — восьмилетний мальчик уже вполне самостоятелен и может многое делать сам, не требуя постоянной заботы.

Все это говорилось добродушным, чуть снисходительным тоном, как бы намекающим на то, что мы-то, взрослые, хорошо знаем, каковы на самом деле они — наши дети.

Разумеется, Никки вскинул голову и взглянул прямо на меня.

— Вовсе нет, мама, — сказал он слегка дрожащим голосом, — со мной никому не будет трудно. Я ведь не ребенок.

— То же самое, слово в слово, я говорил твоей маме, — заверил Сэйвил.

Никки благодарно поглядел на него и выпрямился на стуле.