Я даже не обратил на неё никакого внимания. Если на нас вдруг нападут, то уже будет не важно, ранен я или нет. Мне придётся приложить все свои силы, чтобы отбиться. А для этого мне нужно будет хотя бы привыкнуть к мечу.

Он какой-то очень лёгкий, непривычный. А на лезвии возле гарды выгравирован точно такой же знак, что и на перстне. Я ещё раз внимательно рассмотрел гравировку на камне печатки: меч и очень тщательно прорисованные завихрения воздуха. Никогда не видел ничего подобного. Интересно, что же означает этот знак. Я попробовал снять перстень, чтобы разглядеть знак поближе: не тут-то было! Перстень даже не пошевелился. Странно, вчера он был немного большеват, а сейчас я не могу его даже повернуть. И в то же время никакого дискомфорта от того, что он передавил палец, я не ощущал. Всё-таки артефакт. Все демоны бездны! Ладно, что это за артефакт, мне сможет сказать маг, нужно только побыстрее до него добраться. А вот продать колечко не получится — разве если только вместе с пальцем. А кто сказал, что я готов пожертвовать частью своего тела для оплаты чего бы то ни было?

На столе, кроме меча, лежало хорошо запеченное мясо, завёрнутое в листья лопуха. В шлеме, стоящем возле огня, находилась вода, которую Гвен вчера тщательно прокипятила. Нужно позавтракать и выбираться отсюда — что я и предложил сделать своей спутнице.

Она всё ещё лежала на нашей импровизированной (невероятно жёсткой!) постели. После моего предложения Гвен со вздохом поднялась и подошла ко мне. Посмотрев на куски мяса, женщина скривилась, но взяла один и принялась жевать.

— Всё-таки это редкостная гадость, — наконец произнесла она, когда мы закончили есть.

Утолив жажду из моего многострадального шлема, мы принялись собираться. Остатки воды Гвен выплеснула в камин. Зачарованные дрова сразу же перестали поддерживать огонь, и комната погрузилась в полумрак. Сложив в сумку сапожки и костяные наросты бограза, она помогла мне укрепить пояс с мечом на положенном им месте и взяла в руки жезл перемещения.

Поворот навершия, несколько тактов просто отвратительных ощущений — и вот мы оказались в куче какой-то прошлогодней листвы. Судя по всему, это и был злополучный овраг, из которого нам придётся как-то выбираться.

— Идти вперёд все-таки не имеет смысла — там стены ещё более отвесные, чем здесь, — пробормотала моя спутница.

Вообще-то взобраться наверх можно было без особого труда, но это было тогда, когда я ещё был здоров. Что же делать сейчас, я просто не представлял. Пока я размышлял, сидя на земле, Гвен ходила вдоль оврага и бормотала:

— Интересно, вот почему я не увлекалась в свое время скалолазанием?

Я между тем высматривал место, по которому взбираться будет легче. Мое внимание привлекли корни дерева, растущего на краю оврага. Если использовать их как опору и помогать себе ножом, то в этом месте вполне можно попробовать взобраться наверх. Краем уха я слушал непрекращающийся бубнеж Гвен. Не понимаю, у них некоторые люди что, действительно занимаются лазаньем по скалам в качестве развлечения? Наступившая внезапно тишина почему-то показалась мне угнетающей. Я обернулся и наткнулся на пристальный взгляд изучающих меня серо-голубых глаз. Непонятный цвет, не попадающий ни под один критерий привлекательности.

— Что? — я не хотел, чтобы мой вопрос прозвучал грубо, но не смог сдержаться. Вообще, в её присутствии я почему-то веду себя не так, как меня учили, а так, как мне хотелось. Гвен подобное нарушение этикета не смущало — похоже, она даже этого не замечала — и я испытывал какое-то странное удовольствие от того, что мог выйти за рамки вбиваемых с детства правил.

— Не похож ты на селянина, у которого изба сгорела. У тебя то, что ты герцог как-там-тебя, на лбу написано, а ещё через всю физиономию идет надпись — «Высшая академия для царственных особ», оконченная с отличием.