— Извините, — сказал он, обращаясь к пожилой негритянке с белым младенцем в коляске. — Вы не знаете, когда ожидается проезд президента?

— Вы пришли слишком рано. В газетах писали, он должен проехать здесь в районе половины первого. А сейчас…

— Десять сорок две, — закончил Чандлер. Он сделал вид, что посмотрел на часы, но это было неубедительно, поскольку никаких часов на руке у него не было. Женщина нахмурилась и покатила коляску дальше.

Он улавливал обрывочные мысли прохожих. Просто поразительно, какими они были банальными! Что-то съесть, что-то выпить, кого-то трахнуть. Господи, как же я ненавижу моего босса/жену/мужа/родителей. Возле небольшого пруда сидел мужчина, поджидавший свою секретаршу, с которой у него был роман. Когда он мысленно произнес, обращаясь к ней: «Не могли бы вы, мисс Кларксон, помочь мне в одном щекотливом деле?», они оба одновременно хмыкнули, оценив двусмысленность просьбы. Мужчина нервно посмотрел на Чандлера, и тот поспешил отвернуться. За последний месяц новообретенные способности Чандлера каким-то образом стали неотъемлемой частью его мироощущения. Он поймал себя на мысли, что без них не только чувствует себя уязвимым и чего-то лишенным, но ему просто скучно и неинтересно. Эта мысль наполнила его чувством стыда, а угрызения совести породили мечты о мести. Он заставит Мельхиора заплатить за все, что тот с ним сделал, а потом, если ему не удастся снова стать нормальным, покончит с собой и положит конец бесконечному бегству и насилию. Когда Наз окажется в безопасности, он решит проблему — так или иначе.

Но где же все-таки Мельхиор?

Все утро его не покидало чувство, что кто-то за ним следит. Он так часто озирался и вертел головой, что один из сослуживцев даже пошутил, что он нервничает сильнее, чем женатый мужчина, пригласивший любовницу в семейную спальню. Наконец, за несколько минут до полудня, он поднялся из-за стола.

— Пойду перекушу, — сказал он, и начальник согласно махнул рукой, не поднимая головы.

Он медленно дошел до лестничной площадки — и прыжками взлетел на шестой этаж. Когда он проходил мимо лифта, его двери открылись, и вышедший из него Чарли Гивенс спросил, поедет ли он вниз пообедать.

— Нет, сэр, — ответил Каспар, остановившись. Гивенс пожал плечами, забрал пачку сигарет, которую забыл на одной из коробок, и вернулся в лифт. Каспар подождал, пока лифт уедет, и пошел на свой пост в юго-восточном углу здания. По пути он заметил тарелку с объеденными куриными костями, но на этаже никого не было. В раскрытые окна доносился приглушенный рев мотоциклов.

Каспар извлек из укромного места свой сверток и развернул его, стараясь не производить шума. Он быстро собрал винтовку системы «Маннлихер — Каркано», отложил ее и в первый раз выглянул отсюда на улицу.

— Проклятие!

Стык Хьюстон-стрит и Элм-стрит загораживали кроны дубов. Раньше он этого знать не мог. Убедиться в этом мог только человек, замышлявший убийство и выбравший для этого данное место. Ему придется дождаться, пока кортеж не повернет на Элм-стрит и не окажется прямо внизу, после чего начнет удаляться. Тогда ему придется высунуться из окна с винтовкой. И кто-нибудь на Дили-Плаза его непременно заметит, закричит и предупредит президентскую охрану.

Но ничего этого наверняка не случится. Правда, Мельхиор просил его все делать так, будто он действительно собирается стрелять.

В парке уже собрались зрители. Каспар прильнул к оптическому прицелу и стал разглядывать лица.

Где, черт возьми, Мельхиор?

За последний час движение стало совсем плотным, а к обычным обеденным пробкам добавилось то, что перекрыли все улицы, прилегающие к маршруту президентского кортежа. Мельхиор двигался с севера, где транспорта было меньше, но все равно опаздывал, и добрался до Дили-Плаза лишь в первом часу.