Капали слезы на сцепленные руки.

— А может, самой приехать к нему вечером без приглашения? Что как выгонит? Нет, пусть сам позовет, — решила подождать. Но через неделю не выдержала. Приехала. Дверь дома была на замке. Окна забиты досками крест-накрест. Видно, хозяин" надолго покинул дом и даже не захотел проститься с нею — с Юлькой…

Макарыч уже был далеко от дома, на другом краю земли…

Расставшись с Юлькой, он долго думал над своим завтрашним днем. И решил принять предложение следователя. Получив документы, уехал на Камчатку, попросив соседей иногда присматривать за домом.

Новое место, люди, работа, быстро выбили из памяти короткую связь и имя — Юлька. Ее быстро заменили другие — грубоватые, напористые, нахальные. Сколько их было в Октябрьском, всех и не упомнишь. Нинки, Зинки, Верки, Зойки, Надьки, Катьки…

Иные сами висли на шею. Макарыч не терялся. Не уводил далеко. Да и зачем? Куда спрячешься на открытом морском берегу? И от кого, если после смены весь берег и общежития кишели кучкующимися сезонницами, вербованными, приехавшими на заработки. Макарыч затаскивал очередную бабу под лодку. Натешившись вдоволь, оставлял ей бутылку вина на память и шел к другой, если оставались силы.

Пять лет он работал с рыбаками на ставном неводе, ловил лосося. Жил в общежитии, получал хорошие деньги. Но зимою всякий раз боялся спиться от безделия…

Вот так и решил через пять лет съездить домой в отпуск.

Набил рюкзак красной рыбой, взял ведро кетовой икры и через три дня приехал домой. В тот же день соседей собрал. Угощал всех подряд. Еще бы! Дом, сад и огород — в полном порядке, словно только и ждали возвращения хозяина.

— Ты ж насовсем? Иль опять уедешь? — спросил печник Тихон хозяина и добавил, вспомнив: — Как только уехал, баба к тебе заявилась! Такая сдобная, молодая. Гляди, еще раз оставишь ее одну — отобью, — глянул лукаво.

— Тихон, тебе баба зачем?

— Ночью чтоб спину грела…

Только тут Макарыч вспомнил про Юльку. Нашел ее телефон, записанный на стене кухни, и на следующий день позвонил.

— А-а, это ты! Куда ж пропал так надолго? Я приезжала. Нет, встретиться не сможем. Я уже замужем. У меня сын. Ему три года. А ты как?

— Все так же, без изменений. Сиротствую. С Камчатки вчера вернулся в свою пещеру, как ты назвала мой дом.

— Обижаешься? Но ведь не могут женщины ждать бесконечно, причем когда их о том никто не просил и не подал никаких надежд. Ни разу не написал и не позвонил…

— Как много упреков, Юлька! И это по телефону. А что было бы при встрече, не приведись остались бы мы с тобой! Запилила б!

— Да ладно, распиленный! Ты ведь не любил меня никогда, — обидчиво шмыгнула носом.

— Если б не любил, не вспомнил бы через столько лет, — решил успокоить женщину.

— Ну ладно, уговорил, давай увидимся. Но ненадолго, — предложила сама и через час приехала.

Натешившись в постели с Макарычем, встала, подкрасилась и сказала тихо:

— Знаешь, как человек, ты дерьмо. А вот как мужчина — равных нет.

— Ну и баба! Сущий черт! Тебе ли судить меня как человека? От мужика сорвалась!

— И что с того? Я еще приеду, если не смотаешься куда-нибудь. Мне здорово с тобой! А муж — прекрасный человек!

— Выходит, тебя это устраивает, жить с ним и ездить ко мне?

— Теперь многие так живут. Ничего особого в том не вижу. И ты не удивляйся. Все равно не поверю, что за эти годы не имел женщин, — увидела, как угнул голову хозяин и добавила: — Разве средь них не было замужних? Ну, вот и все.