В этом он, как ни странно, оказался прав. Большевикам понадобились институты, чтобы обучать в них голь перекатную, рвавшуюся к власти, ведь им обещали, что каждая кухарка хоть немного поуправляет государством, и в этих институтах нужно было преподавать историю. Отец заведовал кафедрой в университете до самой кончины и был похоронен с огромными почестями. Но одного он, чистый и доверчивый историк, не учел: в стране большевиков нам трудно будет сохранить наши традиции, кои мы почитали более всех ценностей.
Инесса подавала большие надежды. С раннего детства играла в шахматы, и в школе всегда была первой ученицей, особенно выделяясь остротой ума в точных науках. Мы с Николаем Бенедиктовичем прочили ей карьеру физика, но дочь, как ни прискорбно, не испытывала ни малейшего интереса к тем наукам, которые давались ей более всего. Разумеется, ее решение поступать в педагогический институт мы с супругом не одобрили. Да, профессора в нашем роду были, и немало, мы с Николаем Бенедиктовичем оба носим это звание, но профессор – это профессор, а школьный учитель – это, извините, нонсенс для Данилевичей-Лисовских. Однако мы слегка успокоились, когда Инесса объяснила нам, что не собирается преподавать в обычной школе. Ее интересуют методики развития интеллекта, логического мышления и памяти у детей, и она собирается заниматься исключительно наукой.
– Разве ты не понимаешь, мама, – говорила Инесса, – что все мои школьные успехи имели место только благодаря тому, что папа с четырех лет играл со мной в шахматы? Это дало мне отличную память и четкость мышления. Однако есть и другие качества интеллектуальной деятельности, которые развиваются не шахматами, а другими вещами. И я хочу посвятить свою жизнь разработке этих «других вещей», чтобы в каждой семье в конце концов могли вырастить интеллектуально развитых детей. Но для этого мне нужно получить педагогическое образование и соответствующий диплом.
Что ж, это звучало совсем неплохо. Мысль о том, чтобы увидеть свою единственную дочь в роли школьной учительницы была для нас с супругом непереносима. Но в таком виде идею дочери можно было поддержать.
– Ты знакомилась с соответствующей литературой? – строго поинтересовался тогда Николай Бенедиктович. – Насколько в науке разработана данная проблема?
– Папа, я перечитала огромное количество книг и журналов. Об этом никто никогда не писал и никто этим не занимался.
– Значит, если ты займешься этим, ты будешь первой? – уточнил он.
Инесса торжествующе улыбнулась, ибо хорошо поняла смысл вопроса. Она оставалась настоящей представительницей нашего рода, и я была не права, усомнившись в этом.
– Первой и единственной, папа, – твердо ответила она. – Ты можешь в этом не сомневаться.
Да, в таком виде проблема представала совсем иначе. Инесса пойдет по научной, стезе и быстро составит себе имя и научную репутацию. Способностей у нее, несомненно, достаточно и даже более того. Она станет ученым с уникальной специализацией, основоположником научной школы, первым разработчиком теории. Ее имя станет широко известным. Итак, род Данилевичей-Лисовских посрамлен не будет. Инесса достойна своих предков, и это дало нам с Николаем Бенедиктовичем надежду на то, что и при большевиках мы сумеем сохранить и передать по наследству наши традиции.
Однако вскоре случилось страшное. Дочь училась на четвертом курсе, и однажды порог нашего дома переступил Этот. Бог мой, он учился на рабфаке. Из семьи рабочих. Отец железнодорожник, машинист, кажется, а мать работала на фабрике. В семье было восемь детей. Разумеется, ни о каком хотя бы сносном воспитании и речи быть не могло, не говоря уж о манерах и образованности. Я ума не могла приложить, где Инесса ухитрилась познакомиться с Этим.
Оказалось, в каком-то бюро какого-то райкома какого-то комсомола. |