— Что с тобой? — спросила Эллен.

— Не знаю, — пискнула Донна. У нее был очень тоненький голосок, все сходились во мнении, что он куда больше подошел бы женщине постройнее.

— Тебе что-то нужно? Масла? Молока? У меня есть лишняя бутылка.

— О господи, — проговорила Донна.

— Что? — перепугалась хозяйка.

Донна Дерджин привалилась к створке двери.

— Я не могу дышать, — выдавила она.

— Ты звонила доктору? — всполошилась Эллен еще сильнее. — Джо может отвезти тебя в больницу. Включит сирену и в пять минут домчит.

— Нет. Я не в том смысле, — Она склонилась к подруге и прошептала: — Я как будто булыжников наелась.

Эллен улыбнулась и с трудом удержалась, чтобы не спросить: «Ты уверена, что это были не шоколадки?»

— Может, примешь пептобисмол? Джо в последнее время только им и спасается.

Донна Дерджин уставилась на соседку, перед глазами у нее все плыло.

— У меня дома есть пептобисмол, — выговорила она наконец. — Кажется, мне полегчало.

— Точно? — переспросила Эллен.

На плите зашипел пригорающий лук, и она обернулась.

— Да, — ответила Донна, — Точнее не бывает.

Она пересекла улицу и остановилась перед домом, слушая, как в животе у нее гремят камни. Она вышла замуж восемь лет назад. В день свадьбы лил дождь, и, когда они вышли из церкви, Роберт подхватил ее и понес в черный лимузин на руках, но подол ее платья все равно вымок. Часть искусственных жемчужин, украшавших рукава и лиф, отвалилась, и племянники Донны наперегонки бросились подбирать их, как будто это были пиратские сокровища. Теперь, родив Роберту троих детей, Донна Дерджин не имела ни малейшего понятия, кто он такой и зачем она вышла за него.

Опустив глаза, она даже в темноте увидела на своих пальцах красные пятна в тех местах, где ее касался мастер. В соседнем дворе горели и переливались рождественские гирлянды, которые Джон Маккарти каждый год вывешивал на своем гараже на следующий же день после Дня благодарения. Кто улыбнулся Донне за последние несколько месяцев? Кто поинтересовался, о чем она думает и что у нее на душе, кто отметил, что сорочки, которые Роберт вечно пачкает типографской краской, всегда отстираны добела, отутюжены и сложены в ящик комода?

В тот вечер Донне пришлось подогревать запеканку, однако сама она к ужину не притронулась. С утра она приготовила сыновьям завтрак и проводила их в школу, а потом отправилась в супермаркет и купила первые несколько баночек «Метрекала». В то утро она не взяла в рот ни крошки, не притронулась даже к «Метрекалу», пока Мелани не улеглась спать. На той же неделе она начала печь печенье к Рождеству — полумесяцы, обсыпанные сахарной пудрой, шоколадные шарики с арахисовым маслом, имбирные печенья в форме оленей и эльфов, но ни разу даже не попробовала тесто. Она выстилала жестяные банки вощеной бумагой, насыпала в них печенье и отправляла на хранение на холодильник.

За четырнадцать дней диеты Донна потеряла одиннадцать фунтов, и одежда начала на ней болтаться, однако это все еще была не она, глядя в зеркало, Донна по-прежнему не видела в нем себя. И все прочие определенно тоже ее не видели, потому что никто не заметил, как она похудела, даже Эллен Хеннесси. Донна перестала взвешиваться и продолжала голодать исключительно для порядка. Она совершенно выкинула мысли о диете из головы, а потом как-то раз, когда она выбирала в мясном отделе супермаркета кусок, достаточно большой для рождественского жаркого, с нее свалились штаны. Донна невозмутимо вернула их на место, но в душе у нее все ликовало, потому что до сих пор она и не подозревала, насколько широк ей стал собранный на резинку пояс.