Глаза Сказителя широко открылись. Ну, вот, я все‑таки сделал это, подумал Алвин. Я разозлил его так же, как и Троуэра. Так у меня выходит со всеми. Поэтому он не был удивлен, когда Сказитель протянул к нему руки, зажал между ними его лицо, и произнес с силой, будто пытаясь вбить слова в голову Алвина. «Все, во что можно поверить, есть отражение правды». И слова эти внезапно пронзили его и он понял их, хотя и не смог бы пересказать того, что понял, сам. Все, во что можно поверить, есть отражение правды. Если мне кажется, что это правда, то что‑то истинное во всем этом есть, даже если и не полностью. И если я смогу осознать это в своей голове, тогда, может быть, я смогу распознать, какая часть тут правда, а какая нет, и тогда…

И еще кое‑что Алвин тоже понял. Что все его ссоры с Троуэром сводились к одному: если какая‑то вещь, пусть даже она и считается очевидной, кажется Алвину бессмысленной, то верить в нее не стоит, и сколько не цитируй Библию, делу тут не поможешь. И теперь Сказитель говорит ему, что у него есть право не верить вещам, кажущимися бессмысленными. «Скажи, Сказитель, значит ли это что то, во что я не верю, не может быть правдой?» Сказитель вскинул брови и выдал очередную поговорку: «Истину нельзя понимать, не веря в нее».

Притчами и поговорками Алвин был уже сыт по горло. «Хоть раз скажешь ты мне что‑нибудь напрямую?»

«Поговорка и есть истина, высказанная напрямую. И я не буду искривлять ее, чтобы угодить путаному уму».

«Что ж, если мой ум запутанный, то это по твоей вине. Все эти твои истории о кирпичах, крошащихся еще до того, как стена закончили строить…» «Так ты поверил в это?»

«Может быть. Мне кажется, если я примусь свивать всю траву этого луга в жучиные корзинки, то пока я доберусь до дальнего конца, вся трава пожухнет и рассыплется в ничто. Я думаю, если я примусь валить все деревья отсюда до Нойзи‑ривер для постройки сараев, то все деревья будут мертвы еще до того, как я доберусь до последнего. Нельзя построить дом из трухлявых бревен». "Я хотел сказать: «Человек не может построить ничего вечного из невечных вашей». Это закон. Но ты сказал то же самое в виде поговорки:

«Нельзя построить дом из трухлявых бревен».

«Я сказал поговорку?»

«Да, и когда мы вернемся домой, я запишу ее в своей Книге». «В закрытой на замок части?», спросил Алвин. Тут он вспомнил, что видел эту книгу лишь однажды, подглядывая через трещину в полу поздно ночью, когда в нижней комнате Сказитель писал что‑то при свете свечи. Сказитель испытующе посмотрел на него. «Я надеюсь, тебе никогда не приходило в голову открыть этот замок?»

Алвин обиделся. Он мог подглядывать в щель на полу, но взять что‑нибудь чужое… «Одно то, что ты не хочешь, чтобы я читал запертую часть и я об этом знаю, гораздо надежнее любого старого замка и если ты не веришь в это, то ты мне не друг. Я не сую нос в твои секреты». «Мои секреты?», рассмеялся Сказитель… «Я замыкаю эту последнюю часть Книги просто потому, что там находятся мои записи и я не хочу, чтобы там писал кто‑нибудь еще».

«А в первой части Книги другие люди пишут?»

«Да».

«И что же они пишут? А я могу там написать?»

«Они оставляют короткую запись о том самом важном в своей жизни, что они сделали или видели собственными глазами. Эта просто короткая фраза, которая нужна мне, чтобы напомнить об их историях. Так что, когда я приезжаю в новый город, в новый дом, я могу открыть Книгу, прочитать фразу и вспомнить историю».

Алвин подумал об одной ошеломительной возможности. Ведь Сказителю довелось пожить подле Бена Франклина, не так ли? А Бен Франклин писал что‑нибудь в твоей Книге?"

«Он вписал в нее самую первую фразу».