– Очнулся! Мои ребята уже там. Все номера проверяют.

Я почесал в затылке:

– Хорошо… А теперь скажи мне, Костя, какого хрена им понадобилось убивать его именно здесь, в центре Москвы? Что, для этого другое место трудно было найти? У подъезда дома, на даче. Машину взорвать, в конце концов. А?

– Не знаю. Но мне кажется, сначала надо установить, кто эти «они».

– Разумно. И если все так, как мы думаем, и убийца стрелял из гостиницы, то…

– То, возможно, он еще там, – закончил Грязнов, – хотя надежда слабая…

В вестибюле гостиницы стояли шум и гам. Здесь находился почти весь персонал гостиницы и, как я понял, все постояльцы. Никого не выпускали на улицу, поэтому присутствующие пребывали в крайней степени возмущения.

К нам тут же подскочил толстый человек с депутатским значком на лацкане:

– Товарищи, мне необходимо в Думу. Сейчас проходит заседание фракции. А меня не выпускают!

Грязнов покачал головой:

– К сожалению, ничего сделать не могу. Пока не будут проверены все находящиеся в гостинице, никто отсюда не выйдет.

– Но меня не имеют права задерживать! Я обладаю депутатской неприкосновенностью! – скандалил тот.

– После проверки документов вас выпустят.

– Когда?

– Через некоторое время.

– Через какое?

– Я вам русским языком говорю: через некоторое.

– Я здесь торчу уже час!

– Послушайте, – наконец разозлился Грязнов, – вы наверняка уже знаете, что произошло. Убит ваш коллега. Между прочим, тоже обладавший неприкосновенностью! И что, спасла она его, неприкосновенность эта? А? И вас может не спасти!

Это он, конечно, перегнул палку. Однако безапелляционная угроза Грязнова неожиданно подействовала. Депутат как-то сник, повернулся и отошел к стене. Сел на стул, откуда испуганно поглядывал на нас, держась за сердце.

Народу в гостинице, судя по всему, было немало. Я вздохнул, глядя на эту разношерстную толпу. С каждым из них нужно будет переговорить, кое-кого подробно допросить, сравнить показания, установить степень их истинности и достоверности, потом проанализировать, свести воедино… Короче, работы – непочатый край.

– Ну что, Саша, пойдем посмотрим, как там дела у моих ребят…

Двери номеров были раскрыты настежь. Светло и пусто – только кое-где группками стояли взволнованные горничные и кастелянши, шушукались и испуганно поглядывали на нас. Мы с Грязновым поднялись на второй этаж, потом на третий. И когда подошли к лестнице, чтобы подняться на четвертый, сверху сбежал один из оперативников.

– Нашли, Вячеслав Иванович! – воскликнул он, завидев своего шефа.

– Тихо ты! – проявил строгость Грязнов. – Докладывать надо по форме.

Но все– таки почти побежал в указанном направлении. Ну и я за ним.

Посреди комнаты нелепо возвышался шкаф, ковер на полу сбился, и все это придавало комнате очень неуютный вид. Хотя в гостиничных номерах, особенно у нас, ни о каком уюте говорить не приходится. Это я вам авторитетно утверждаю. Конечно, администрация пыталась как-то скрасить казенную обстановку – японский телевизор, светлые обои, на стене репродукция картины «Грачи прилетели», этот самый ковер… И все равно находиться здесь было некомфортно.

На месте отодвинутого шкафа, на полу, лежала небольшая короткая винтовка. Сверху был прикреплен мощный на вид оптический прицел. Таких винтовок я в жизни не видел. Скорее всего, она была сделана на заказ.

– Вот и орудие убийства! – как-то без энтузиазма воскликнул Грязнов.