Изменить размер шрифта - +

Каждый день поутру я просыпалась и подходила к окну. Оглядывая окрестности, я останавливалась взглядом на подъездной дороге и в мыслях возникал навязчивый вопрос: смогу ли я быть счастлива в этом огромном и странном доме?

Мое обиталище с каждым днем все более притягивало меня. Я открывала все новые и новые подробности, но кое-что в доме казалось мне несколько неприятным. По моему мнению, так обстояло дело с большинством старинных домов. Прошлое в них было слишком близко. Казалось, что оно навсегда заключено в этих стенах и постоянно вторгается в настоящее. Но, очевидно, это все – результат моего богатого воображения. Как бы я хотела, чтобы отец был сейчас рядом со мной! Он бы развеял смехом мои страхи.

Амелия – как легко было называть ее так, ведь она встретила меня тепло и дружелюбно! – показала мне дом, несколько спален, солярий, в котором располагались шезлонги и стулья, мы проходили мимо множества длинных окон и альковов, в одном из которых стояла старинная прялка. Амелия показала мне длинную галерею, увешанную фамильными портретами, и даже привела на кухню, где я познакомилась с кухаркой, не преминув выразить свое восхищение ее кулинарным искусством. Мне была также показана кладовая, где хранилась кухонная утварь и ручные мельницы, с помощью которых до сих пор мололи зерно и измельчали бобы.

С каждым днем я становилась все более дружна с Амелией. Во всем ее облике была какая-то стойкая сдержанная печаль, наполнявшая меня желанием утешить ее. Она любила своего мужа, их совместная жизнь, по всей видимости, протекала вполне счастливо, и вот теперь ей предстояло вскоре потерять его. Амелия чрезвычайно заинтересованно относилась к дому, и показала мне ряд введенных ею усовершенствований: рассказала, что крыша требовала ремонта, а найти устойчивую к погоде черепицу, которая походила бы на средневековую, было очень трудно; показала мне обстановку, выбранную ею для нескольких спален, поскольку, по ее мнению, старая была слишком ветхой и не могла служить долее. Амелия очень любила этот дом, а скоро ей предстояло потерять не только своего мужа, но и свой дом. Однако, неожиданно пришло мне в голову, она ведь может остаться здесь. В конце концов, большие семьи часто продолжают жить в фамильном гнезде. В этом доме она была хозяйкой долгие годы – так пусть он и останется ее домом навсегда.

Заговорить о данном предмете было бы неделикатно, только это меня останавливало. Не обсуждала я этого и с Обри. Ситуация принадлежала к числу тех, что должны разрешиться сами собой.

Мы с Обри часто катались по поместью верхом. Я немного боялась, что окажусь плохой наездницей, но Обри в своей заботе обо мне превзошел самого себя. Он часто нарочно придерживал свою лошадь, а когда мы пускались в галоп, не спускал с меня глаз, и я чувствовала, что он может в любую минуту прийти на выручку. Однако когда мы выезжали в экипаже, он становился безрассудным – так велико было его желание показать мне, какой он умелый возница. И он действительно был таковым – лошади слушались малейшего прикосновения его кнута. Я все больше и больше влюблялась в Обри. Мне нравилась его гордость и всепоглощающая любовь к дому. Теперь я чувствовала как никогда, что он нуждается в моей заботе, и это чувство наполняло меня радостью.

За время моего пребывания в поместье был один или два званых обеда – очень скромные, так как, по словам Обри, с тех пор как Стивен заболел, в Минстере не устраивали шумных развлечений. На них присутствовали несколько соседей, которых пригласили познакомиться со мной, и близкие друзья семейства. Я была представлена родителям Амелии, сэру Генри и леди Карберри, которые гостили у своих друзей в деревне, а теперь возвращались домой в Лондон. Мне они показались очаровательными людьми. С ними пришла молодая женщина, которую представили как достопочтенную Генриетту Марлингтон, дочь старинных друзей. Она тоже гостила в семействе, которое только что навестили родители Амелии, и сейчас намеревалась возвратиться с ними в Лондон и пожить какое-то время у них.

Быстрый переход