Мак провел рукой по лицу. Боже правый, он впадает в сентиментальность. Ну откуда он может это знать после нескольких минут, проведенных в ее обществе!

Знать, разумеется, он не может.

Но догадывается. Что-то подсказывает ему: она именно такая. Он продолжал внимательно смотреть на Эллу, и сердце его сжималось от чувства, которому он не мог подобрать название. В горле у Мака снова пересохло, ему пришлось откашляться.

— Да что с тобой, мальчик, уж не захворал ли ненароком? — встревожилась Берта, беря из его рук пустой стакан и ставя в раковину. Для нее Мак явно оставался все тем же малюткой, который много лет тому назад в разгар жаркого лета сбрасывал с себя пеленки и тянулся ручонками к лимонадной бутылке с яркой этикеткой. Она несколько раз похлопала его между лопатками, помогая обрести дар речи.

— Если не будешь так сильно бить меня, я скорее приду в себя, — отшутился Мак и потрепал Бертину румяную щеку.

— Делать мне больше нечего, как только бить тебя, — добродушно отозвалась Берта. — Надо присмотреть за угощением, у папочки твоего вечером, сам знаешь, гости. А каким ветром тебя занесло на кухню?

— Задержался сегодня на работе и пропустил ленч, — объяснил Мак, робко поглядывая в сторону Эллы. — А сидеть вечером с папиными гостями в столовой нет ни малейшего желания.

— Элла! — распорядилась Берта. — Дай этому парню чего-нибудь пожевать, да и сама пообедай. После поможешь мне с угощением для вечеринки.

Отдав распоряжения, Берта, покачивая пышным бюстом, пересекла кухню и открыла дверцу духовки плиты, затем заглянула в ее необъятное чрево и потыкала вилкой в кусок отменной свинины, приготовляемой для званого ужина.

— Вам совсем не обязательно беспокоиться обо мне, — тихо пробормотал Мак, чтобы Берта его не услышала. Приходя в конце каждой недели, Берта считала кухню своим безраздельным владением, где, наподобие строевого сержанта, могла отдавать любые приказания, не встречая ни малейшего сопротивления.

— Да я ничего не имею против, — запротестовала Элла. — Это входит в мои обязанности.

И она взглянула на него с таким безмятежным спокойствием, что в горле у Мака снова встал комок. Да что же это такое, в конце концов, с ним происходит? — поразился Мак прямо-таки магическому воздействию, которое оказывала на него Элла. Испытывает ли она то же, что и он? — подумал он, заметив неподдельный интерес в ее взгляде. По-видимому, нет, иначе вряд ли бы ей удалось сохранять столь собранный вид. Их взгляды встретились, и Мак замер.

Скорее всего, она просто считает его глупцом.

— Значит, сегодня ваш первый день у нас, — сумел он в конце концов выдохнуть и тут же обругал себя — ничего, мол, умнее не придумал, сказал то, что и без того ясно.

— Да. — Элла откинула со лба белокурый локон. — Мой первый день.

Мак постарался запомнить, какое сегодня число, чтобы сохранить его в памяти: ведь не каждый же день влюбляешься с первого взгляда в прелестную девушку. А то, что он влюбился, было для него так же бесспорно, как то, что его зовут Мак. Скажи ему кто-нибудь раньше, что любовь с первого взгляда существует не только в книгах, он бы высмеял этого романтика. А сейчас Мак и сам был готов в это поверить, стоило ему увидеть Эллу.

Придвинув к себе высокий стул, Мак сел и всмотрелся в хорошенькое личико Эллы. Ему хотелось узнать как можно больше об этой розовощекой куколке с лукавинкой в глазах.

— Что вам приготовить? — спросила Элла, облокачиваясь на стойку и глядя на Мака.

— Да что угодно, — ответил он.

— Все будет лучше, чем собачья еда, пусть и наивысшего качества! — Веселая улыбка осветила ее лицо, а Мак в знак согласия закатил глаза.