Сволочь!

— Кто?

Тот, кто сказал! Самая настоящая сволочь!

Да, наверное, ты права, — задумчиво проговорила Оля.

Значит, ты предлагаешь нам найти эту маму… А твоя знакомая… Как ее зовут, кстати?

Инна!

Так вот, эта твоя Инна понимает, что настоящая мать ее скорее всего бросила?

Не знаю, она ревет белугой!

Дура!

Почему? — растерялась Оля.

Потому! Сама же говоришь: эта мама у нее хорошая — так зачем от добра добра искать? Да, кстати, а отец-то у нее настоящий?

Не знаю. Про отца она ничего не говорила!

Странно! Скорее всего тогда и отец ненастоящий! А если настоящий, сама подумай: либо ее мама умерла, и отец, пока она совсем маленькой была, женился на другой — тогда и искать нечего! Либо… либо мать ее бросила и сбежала, а отец опять-таки женился на другой!

Лавря! Жучка! Привет! — догнал их Петька. — А Стае где?

Ему сегодня ко второму уроку! — объяснила Даша.

Что обсуждаем?

Один деликатный вопрос! — ответила Даша.

А мне, с суконным рылом, в ваш калашный ряд нельзя? — поинтересовался Петька.

Почему? Можно! Но потом! Мы сперва сами все обсудим, а потом и с тобой поделимся! — обнадежила его Даша.

Опять под пули лезть? — снисходительно осведомился Петька.

Нет, Петечка, на сей раз скорее всего вообще ничего не будет!

Даша теперь всегда сидела в классе с Олей, а Петька — с Крузенштерном. После того как Игорь поймал женщину, покушавшуюся на Петькину жизнь, они сдружились. Игорь уже не казался Петьке и девчонкам «дуболомом».

До конца уроков Оле с Дашей так и не удалось толком поговорить об Инне и ее двух мамах. Но после уроков они отправились к Оле, чтобы спокойно все обсудить.

Так на чем мы остановились? — спросила Даша, когда они с Олей забрались с ногами на большую тахту, стоявшую в Олиной комнате.

Ты говорила, что ее мама либо умерла, либо бросила ее и сбежала, — напомнила Оля.

Это при условии, что отец у нее настоящий! Но вполне возможно, что у нее и папа тоже ненастоящий. Тогда скорее всего ее мать или подкинула, или сдала в дом малютки…

Какой ужас!

Да никакого ужаса! Она ведь спокойно жила, с папой и мамой, и всем была довольна, пока какая-то сволочь ей не разболтала…

А ты считаешь — лучше ей было не знать?

Конечно! Что хорошего ей это знание дало? Ох, своими бы руками удушила болтуна или болтунью… И что людям больше всех надо? Кстати, ты спросила, кто ей это сказал?

Да нет… Ой, Даш, ты чего?

Просто зла не хватает!

Ты так близко к сердцу это приняла… — удивилась Оля.

А как же иначе… Я представила себя на ее месте… Вдруг бы я узнала, что мама у меня неродная… Но я точно знаю: я бы не стала ее меньше любить! Ведь она меня вырастила…

Я, наверное, тоже…

Вообще-то никто от такого не застрахован… Вон, в фильмах люди часто обнаруживают, что мать — не мать, сын — не сын…

Точно! — засмеялась Оля. — Но у меня сомнений нет, я на маму жутко похожа! Даш, значит, мы Инной займемся?

После ремонта! Это ведь не срочно?

Но можно я ей скажу, что мы поможем?

Скажи, если хочешь, хотя, честно говоря, я не очень понимаю, что тут можно сделать… Ей самой нужно пошевелиться — пусть к тому времени, как мы освободимся, выяснит хотя бы: родной у нее отец или нет?

Но как?

Пусть прижмет к стене того, кто ей про мать сболтнул! Слушай, а ее мама, ну, теперешняя, знает, что тайна уже не тайна?

Нет! Инка боится ей сказать…

Правильно! Пусть помалкивает! А потихоньку постарается хоть что-то узнать… Но я думаю, Оль, что мальчишки наши не захотят этим заниматься, им неинтересно будет!

А мы вдвоем не справимся?

Попробовать, конечно, можно.