— И потом страшно нам было, чего греха таить. Ведь если этот убивец повадился всех вокруг мочить, то он и нами мог заинтересоваться.

Но потом они свой страх перебороли. И причина была проста.

— Очень уж деньги нам всем были нужны. Из колонии мы ведь все с пустым карманом приехали. А тут у нас с последней зимы уже заготовленной древесины на сотни тысяч оставалось. Вот мы и решили, что приедем, заберем бревна и на этом все. Больше мы сюда ни ногой. Пусть кто хочет, тут и промышляет.

— И вам ни разу не хотелось разобраться, кто хозяйничает в ваших угодьях?

— Да мы и так догадывались.

— Ну? И кто?

— Робинзон шкодит, не иначе.

Это было серьезное обвинение, высказанное таким тоном, словно лесорубы много раз обсуждали эту кандидатуру между собой и пришли к выводу, что это точно он.

Но Юре были нужны доказательства, и он спросил:

— А почему именно на него думаете?

— Ну а кто еще? Никогда такого зверства у нас не водилось.

— Но кроме Робинзона есть и другие люди, которые живут в окрестностях.

— Но на озере, кроме Робинзона, никто не живет.

— Кузьмич.

— Нет, тот не мог. Ему самому к этому месту внимание полиции привлекать резона нет. И Косому тоже хотелось тишины и уединения. Если бы они туристов грохали, они бы уж за собой чистенько прибрали.

— А деревенские? Вот вы же приезжали на озеро.

— Мы по делу.

— Могли и другие ваши соседи, типа, тоже по делу. За грибами да за ягодами разве в эти места никто из ваших знакомых не ездит? Или на охоту?

Андрей почесал в затылке и изрек:

— Народ у нас в деревне живет простой. Бывает, если кого в драке порежут, так не со зла, а потому что под руку подвернулся. Ну, мужики со своими бабами, случается, повздорят, поучат их маленько. Или бабы мужиков своих чем под руку попадет, тем и огреют. Такое тоже бывает, скрывать не стану. Но это же все не со зла, а от водки. Это различать надо. А тут же совсем другое дело. Тут кто-то на людей прицельно охотится. Развлечение у этого типа такое. А наши деревенские на такое не способны. Не хватит у них фантазии, чтобы из убийства незнакомого человека удовольствие свое извлекать. Понимаете?

— Мы-то понимаем. А вот вы понимаете, что этот человек — преступник?

— А то!

— А что фактически вы стали соучастником этого преступника, тоже понимаете?

— Нет, а чего мы-то? — начал возмущаться Леха.

Но Андрей с Васей были поумней.

— Заткнись ты, Леха! — посоветовали они приятелю.

Леха приумолк, виновато поглядывая на своих.

— Понимаем, конечно, — произнес за всех троих Андрей. — Виноваты мы.

— А коли понимаете, что виноваты, то как думаете свою вину искупать?

Почуяв, что для них все еще может повернуться не так и плохо, лесорубы моментально оживились и заговорили, перебивая друг друга:

— Да мы что хошь!

— Хоть в огонь, хоть в воду!

— Ты нам, начальник, только скажи, чего делать нужно, а мы уж подсобим!

Юра покачал головой:

— Ничего делать не надо, главное — не мешать.

Но лесорубы были настроены решительно:

— Мы же первые согласны, что этого нелюдя надо изловить!

— Он нам самим как кость в горле!

— Поверишь ли, самим на это озеро ехать было боязно, а все же поехали.

Юра уже не знал, как ему угомонить этих троих добровольных помощников, в чьей помощи он отнюдь не нуждался.