|
– Но мы разделим работу: я поговорю с Глазуновым и младшей Ковригиной, а вы ищите Белякова и не упускайте из виду ин¬ститут. С Глазуновым полезно посоветоваться, а что касается дочки, хочу сам на нее взглянуть, тем более что и о старшей Ковригиной я имею очень слабое представление. Пронин встал, прошелся по кабинету, остановился перед Ткачевым. – Но как, как им удалось взять Ковригину? Ткачев пожал плечами. – Ушла позавчера. Вечером. Не сказала куда. И пропала! – Вот именно! И ведь уверенно взяли. И переодели в ее одежду Белякову. И, чтобы следователь не ошибся, подкинули сумочку с документами… Ткачев вздохнул. – Умело действуют! Пронин досадливо поморщился. – Не столько умело, сколько нагло. Не совсем понятно, как они высмотрели труп Беляковой… – Ну, это то понятно, – возразил Ткачев. – Звонили по приемным покоям да спрашивали: не доставлена ли после несчастного случая какая нибудь иногородняя женщина? А там отвечали: доставлена, мол, приезжайте. Они ведь сами заинтересованы в том, чтобы отыскались родственники. Те и приезжали, смотрели – годится или не годится. А когда увидели, что годится, предъявили родственника! – Кому он только родственник? – Это мы узнаем, как только его найдем. Но вот где его искать? Пронин улыбнулся и указал рукой куда то за окно. – Там, Григорий Кузьмич, там! Ткачев засмеялся. – Я только об одном, Иван Николаевич, хочу вас спросить: как вы догадались, что Ковригина не Ковригина? – Интуиция! – пошутил Пронин. – Так и быть, уж признаюсь. Я ни о чем и не догадывался. Просто считаю, что когда гибнет такой человек, как Ковригина, проверку следует производить самым доскональным образом. – А почему они не инсценировали ограбления? – Ну это уж детский вопрос. Для того чтобы никого не искали. Несчастный случай – искать некого, а начнется розыск грабителей, глядишь, и еще до кого нибудь доберутся. В кабинет вошел секретарь. – Вас спрашивает по телефону академик Глазунов. – Легок на помине! Пронин взял трубку. – Здравствуйте, Георгий Константинович! Глазунов хотел увидеться с Прониным. – А зачем ко мне? – сказал Пронин. – Я сам приеду. На месте и поговорим о делах. Пронину хотелось непосредственно познакомиться с обстановкой в институте. Закончив этот короткий разговор, он обратился к Ткачеву: – Я сейчас в институт, Глазунову нужно о чем то со мной поговорить. А вы вызовите ко мне часа через два эту самую дочку. Только не испугайте девицу, и так, чтобы у нее дома – никто и ни о чем. Знаменитый ученый мало походил на чудаковатого академика, какими их часто изображают драматурги. Ему не было и пятидесяти лет. Здоровый, подтянутый, аккуратный, он скорее напоминал высокопоставленного штабного офицера, одетого в штатский костюм. – У нас большая потеря, – пожаловался Глазунов. – Знаю, – сочувственно откликнулся Пронин. – Только что с похорон, – задумчиво сказал Глазу¬нов. – Со странных похорон… – Почему “странных”? – Не верится, что мы потеряли Марию Сергеевну… Пронин испытующе посмотрел на собеседника. – То есть как “не верится”? – Мария Сергеевна была человеком умным и урав¬новешенным. Она не из тех мечтательниц, которые не замечают, что происходит вокруг… – Глазунов помол¬чал. – Ей незачем было ехать в этот вечер в Рассадино. – Глазунов опять помолчал. |
