Интересно, какое они взяли? Одно из последних — Сергей с однокурсниками стоит у входа на журфак или сидит за столом в ресторане на выпускном банкете… улыбающиеся лица однокашников обрезаны, сам Сергей тоже кастрирован по самую шею, голова увеличена. Пока все не уляжется… Никогда оно не уляжется.

Ни-ког-да. Охота закончится, лишь когда зверь будет пойман.

Самое удивительное, что главный охотник, тот, кто дергает за все ниточки, — его старый знакомый… Его зовут Денис Петровский.

Очень скользкий тип!

Светка кричала тогда в аэропорту: «Это же Денис, бывший дружок Цигулевой!..»

Гимназист в клетчатом пиджачке, который курил пижонскую короткую трубку, который поил Антонину в кабаках, после чего та попала в лапы кожаным мальчикам из Управления. Скромный студент юрфака, журналист на общественных началах, теперь следователь горпрокуратуры.

— Пока стажер, но хваткий, — говорил Родик, показывая его фото.

Действительно хваткий. Он всегда ухитрялся оказываться в самой гуще событий. Что он делал в «Кавказе» тогда, во время заварухи? Случайно зашел в вестибюль? А что он делал возле конспиративной квартиры? Случайно вышел из подъезда? И с Тонькой случайно таскался как раз накануне ареста…

«Сексот, — подумал Сергей. — Вот кто он такой. Сексот, такой же, как и я сам».

Кармический брат, как сказала бы о нем Лидия Николаевна, преподававшая античную литературу в университете.

Вода в кастрюльке вскипела. Сергей поворошил лезвия ложкой. Подумал о еде: яйца под майонезом. Сразу захотелось есть.

«А какой смысл?»

Бросил в кастрюлю два яйца из холодильника. Они тут же застучали о железные стенки, словно просясь выйти; между ними вальсировали на пузырьках воздуха лезвиябезопаски.

Четверть одиннадцатого. Родители на стену, наверное, лезут. Родик успел позвонить родителям, предупредил: Сергей некоторое время дома не появится, если будут спрашивать, они ничего не знают. Пропал, мол. Ушел и не вернулся.

Отец Родику полные уши матюков нагрузил: подонки вы! выблядки! шайка гомосеков! где наш сын, отвечай?! Сергей не знал, что папа умеет так выражаться. Родик смеялся, когда рассказывал. Он сказал, что родители будут молчать как мыши. Они слишком боятся за него, за Сергея.

В холодильнике нашлась и баночка майонеза. Еды здесь хватило бы на целую неделю: копченая колбаса, консервы, пшеничный хлеб, запаянный в полиэтилен, даже яблоки — правда, сморщенные и безвкусные. Водка, конечно. Посуда в шкафчике скользкая, жирная. Кто здесь был до него? От кого скрывался? И где он сейчас?.. Сергей не знал.

Он накрошил яйца на хлеб, полил сверху майонезом. Съел. Тут же захотелось еще.

Какой-то зверский, ненормальный аппетит вдруг проснулся. Сергей почувствовал в себе силы опустошить разом весь холодильник.

«Ты под водочку, под водочку. А потом будет легче».

Он съел кружок колбасы вместе с кожицей, банку частика в томатном соусе.

Захотелось чаю. Поставил чайник — а пока тот закипал, приговорил еще три яйца.

Сырые. Кому он тут будет что оставлять, спрашивается? Некому.

Чайник вскипел, но заваривать нет охоты. А водка — ее заваривать не надо. Во рту было противно после вчерашнего, обгоревший желудок ныл, и вообще Сергей не любил похмеляться.

«Теперь легче пойдет, дурак. Легко и просто».

Он открыл бутылку водки, вылил в пустую пол-литровую банку. Выпил залпом. Внутри зашевелилось что-то, запыхтело, заголосило — будто он неожиданно забеременел.

Сергей сглотнул несколько раз, закусил хлебом. Достал лезвия из кастрюльки и пошел, покачиваясь, в ванную.