Наконец, Жером Фандор большей частью не удовлетворялся ролью пассивного свидетеля: он вмешивался — особенно в последние годы — в самые сенсационные преступления, самые таинственные дела, играя в них, случайно или по своей воле, активную роль.

Положение Фандора было опасно. У него были враги, и журналист, который вместе со своим другом Жювом не раз участвовал в охоте на человека, становился объектом ненависти, вызывающей тем большее беспокойство, что его противники были из тех, кто таится во мраке и никогда не сражается лицом к лицу.

И, наконец, главное — Жером Фандор, как и инспектор Жюв, не думая о том, прославится ли он или будет осмеян, привлекал общественное внимание к самой угрожающей личности века, неуловимому Фантомасу!

Но сейчас Фандор, насвистывая модную мелодию, вовсе не думал о чем-либо подобном! Он радовался тому, что через несколько часов он усядется в удобный спальный вагон, а завтра проснется на восхитительном Лазурном берегу, залитом светом, пропитанном ароматом тропических цветов, в сияющем вечном лете…

Вдруг зазвонил телефон. Одно мгновение Фандор колебался: надо ли отвечать? В принципе журналист уже «уехал» — со вчерашнего вечера он мог считать себя в отпуске и провозглашать, как некогда король Людовик XV: «После меня — хоть потоп!»

И эти слова не лишены были смысла, ибо черная туча как раз в этот момент повисла над Парижем и обрушивала потоки воды на потемневший город.

Но нельзя же, чтобы телефон звонил напрасно, надо же ответить — может быть, звонит друг?

Жером снял трубку. Секунду послушав, он инстинктивно принял почтительную позу, как будто его собеседник на том конце провода мог его видеть. Отвечал кратко и односложно:

— Да! Нет! Возможно! Не беспокойтесь! Понятно. Сейчас, патрон!

Журналист положил трубку. Его лицо утратило недавнюю веселость; молодой человек хмурил брови и нервно подергивал усы.

— Черт возьми, — выругался он. — Мне только этого не хватало!

Звонил господин Дюпон, известный депутат и, кроме того, директор «Капиталь».

Господин Дюпон, которому при первой смене кабинета прочили портфель министра, довольно редко занимался подготовкой публикаций в своей газете. Он был директором лишь номинально и чаще всего довольствовался общим руководством, предоставляя фактическое управление своему зятю, главному редактору. Поэтому Фандор был крайне удивлен, когда ему позвонил тот, кого в редакции именовали «Большой патрон». Фандор был приглашен в Палату депутатов к трем часам дня; патрон желал дать указания по поводу репортажа, особенно его интересовавшего.

Жером был заинтригован и встревожен. Но потом возмутился — ведь у него отпуск! «Впрочем, — подумал он, — «Большой патрон», возможно, ничего об этом не знает. Я пойду на свидание с ним, объясню, что уезжаю, и, черт возьми, он поручит свой репортаж одному из моих коллег».

— Мадам Анжелика, — сказал Фандор экономке, которая только что вошла в комнату, нагруженная пакетами, — поскорее давайте завтрак, потом закройте мой чемодан. Сегодня я уеду, чего бы это ни стоило!

Два часа, показавшиеся ему нескончаемыми, Фандор ожидал Дюпона в Бурбонском дворце. Депутат был на заседании; по словам служителей, привыкших к парламентским обычаям, дискуссия могла тянуться до бесконечности. Фандор нервничал. Несколько раз у него возникало желание просто сбежать по-английски, а потом, когда 800 километров будут отделять его от директорского гнева, оправдываться, ссылаясь на недоразумение.