– Нисколько не неожиданно. Я давно все знала, только не смела признаться себе в этом.

Я не изменилась, а только научилась чувствовать по-другому. Раньше я этого не умела, и отсюда-то моя неверность, легкомыслие и жестокость. Но теперь я могу гораздо больше, и cпособна на большее!

– А ведь ты права, ведь все из-за неверности, легкомыслия и жестокости, – кричит Иззи. – А может, у тебя есть в запасе еще что-нибудь? Ты просто воплощение пороков! А что же будет с Джошем?

Я, конечно, о нем не забыла. Все эти сутки я очень старалась о нем не вспоминать, но он все время был где-то рядом. Это отравляет радость и мучит меня, ведь я знаю, что он хотел сделать меня счастливой.

– Я не могу выйти замуж за Джоша.

– Ясное дело, ты не собиралась становиться двоемужницей, – вопит Иззи, широко открывая рот, и лицо у нее того же цвета, что и миндалины.

Я встала перед ними на колени, не рассчитывая, а лишь надеясь, что они меня поймут. Иззи бросилась обратно на диван, а мама немного придвинулась ко мне. Не то чтобы знак свыше, но все-таки жест неравнодушия.

Я пытаюсь им все объяснить.

– Я не верила в любовь и не могла понять, как можно в нее верить. То, что рассказывали мне о любви, было как военные репортажи из дальних стран – любовь казалась мне чем-то далеким, нереальным. А потом… я, кажется… я… – Иззи и мама смотрят на меня, и это немного смущает. – Я… полюбила.

– Так сказать, попала в зону военных действий? – язвит мама. Она мне не верит.

Я не обращаю внимания.

– Но это было действительно страшно, и я… я… – Блин, когда это я стала заикой? – Я ушла от него. – Иззи верещит, как волнистый попугайчик. – Но когда я узнала, что эта война реальна, что она существует, я решила, что невозможно ее не замечать. Выйти замуж за Джоша было бы полумерой, все равно что слать на войну продуктовые посылки.

– Значит, из Красного Креста тебя понесло на передовую, – говорит мама. Она все еще не верит. Когда она повторила это снова, я понимаю, до чего же странная аналогия пришла мне в голову. И пытаюсь сформулировать проще.

– Мне очень не хочется делать Джошу больно. Но разве вы не понимаете, что гораздо хуже было бы выйти за него, не испытывая тех же чувств, что и он?

– Ну наконец-то, – говорит Иззи. – Я давно пыталась тебе это в голову втемяшить.

– Когда Даррен смеется, шутка кажется смешнее, а когда он входит в комнату, в ней становится уютнее. Вода кажется чище, ночь чернее, а звезды ярче, если он о них говорит. Я не хотела признавать, что любовь существует, и приняла такое трусливое и погибельное решение. И все же пришлось признать любовь, потому что я его люблю. Даже когда сплю. – Говорю все это и кажется, будто овладела новым, незнакомым языком.

– Шла бы ты на хер. Мы всю жизнь это от тебя слышим. Можешь ты хоть немного, хоть для разнообразия подумать о другом, а не о себе, любимой?

Я отшатнулась назад, пораженная силой слов Иззи. Она никогда не ругается и никогда никого не посылает.

– Сначала ты бросаешь Даррена, а потом снова сходишься с ним, когда тебе кажется, что ты…

– Мне не кажется, я действительно…

Она машет руками, пресекая мои возражения. Я и не представляла, какими сильными и выразительными могут быть маленькие худые руки Иззи.

– Ты такая эгоистичная. – Она вскочила и быстро заходила по комнате. – Хорошо, теперь ты веришь в любовь – давай это дело обмоем! – Она топает ногой, и если бы это была не она, я? бы не удержалась от смеха, но к ярости, что исходит от Иззи, лучше прислушаться.