– Извините, здесь нельзя пройти.
Еще как можно! Я уже несусь в нужном направлении и вцепляюсь взглядом в Даррена, чтобы не потерять его из виду. Он не видит меня, а я его не окликаю. Нас разделяет толпа школьников, и если он решит убежать, догнать его я уже не смогу. Эскалатор поднимается мимо листов кованой меди, изображающих ядро Земли, звучит какая-то странная музыка. Медленно, чудовищно медленно мы ползем мимо созвездий Большой Медведицы, Дракона и Змееносца. Хочется затопать ногами от досады. Я стиснута между посетителями галереи, напуганными моим нетерпением, и не знаю, что мне делать – я застряла. Передо мной женщина с тележкой, и пролезть мимо нее просто невозможно.
Выбравшись с эскалатора, я поворачиваю направо и мчусь за Дарреном через вулканические извержения и землетрясения.
– Даррен, – кричу я, – Даррен!
Но мой обычно громкий голос не в состоянии перекрыть звуки природных катастроф и школьную болтовню.
– Даррен.
Он оборачивается.
Он не сразу узнает меня из-за стрижки и помятого неряшливого вида.
– Кэс? – когда мое имя медленно пробирается из его сознания к голосовым связкам, я вижу, как на его лице мелькают удивление, недоверие, радость, а потом остается только гнев.
– Что за встреча. – Даррен ставит свой рюкзак на пол и скрещивает руки на груди. Ну да, этим жестом он предупреждает, чтобы я не приближалась к нему. Плевать мне на это, у меня внутри все переворачивается, когда я вижу, как напрягаются мышцы его рук.
– Я искала тебя. – Я умалчиваю, что это Линда помогла мне его найти. Не хочу, чтобы у нее были неприятности. – Я здесь уже несколько часов, – неуверенно бормочу я. Он удивлен. – Я целую неделю везде тебя искала. – Я замолкаю, оглядываясь в поисках укромного места, где можно поговорить. Он тоже оглядывается по сторонам.
– А где камеры? А, понятно.
– Нет никаких камер – во всяком случае, я о них не знаю, – взволнованно добавляю я. Он презрительно и недоверчиво фыркает и вынуждает меня выдавить: – Я не имею никакого отношения к шоу.
– Да ну? – Всего два слова, но его отвращение и сарказм не передаст так ясно и получасовой монолог.
– Да, нехорошо все вышло…
– Нехорошо! – вопит он, привлекая любопытные взгляды невоспитанных детей. – Я бы назвал это по-другому. Я бы назвал это подлым, продажным, непристойным. Ты сделала из меня идиота, Кэс, ты… – кричит он, захлебываясь, – ты предала меня! Не верится, что ты, что даже ты могла так низко пасть. Ты спала со мной, чтобы развлечь зрителей. Ты приняла мое предложение ради шоу. Какая же ты тварь! Ты чудовище! – он брызжет слюной от злости, а его лицо искажено болью.
Он великолепен.
– Ладно, можешь мне не верить, но все это неправда. Я не знала, что нас снимают. – Я пытаюсь поймать его руку. Он яростно вырывает ее, как будто боится испачкаться.
– Ты была помолвлена с Джошем! – он кипит от злости.
– Да.
– Ты была помолвлена и даже не подумала сообщить мне об этом?
Он все еще кричит, и вокруг нас собирается небольшая толпа зевак. Но, кажется, он этого не замечает. Учительница безуспешно пытается увести детей. И правильно: тут у нас идет недетское шоу с недетской лексикой и угрозами насилия.
– Я собиралась сказать, но…
– И ты приняла мое предложение!
– Да. Но я тебя не обманывала. Я хотела тебе сказать… – Черт, даже на мой слух это звучит фальшиво.
– Когда? До или после того, как выйдешь за Джоша?
Он в бешенстве, он источает боль и муку. |