В глазах общества монахини и женские монастыри пользовались весьма сомнительной репутацией. В романах и рассказах эпохи Мин рисуются красочные картины их предполагаемого беспутства. Многие верили, что монахинями становятся исключительно ради того, чтобы удовлетворять свои противоестественные наклонности, а женские монастыри полагали обителями скрытого порока. Также считалось, и не без оснований, что посещая женские покои, монахини снабжают женщин любовным зельем и прочими снадобьями, а также являются посредницами во внебрачных любовных связях (на с. 277–278) уже упоминалось о рекомендации автора эпохи Юань не допускать во внутренние покои подобных монахинь). Более того, высказывались подозрения, что дамы посещают монастырь совсем не для молитвы или участия в религиозных службах, а лишь потому, что это удобный случай продемонстрировать свои лучшие одежды и украшения, чтобы привлечь к себе внимание мужчин.

Разумеется, сравнительно небольшое число юношей и девушек обращались к религии из искреннего желания вести благочестивую жизнь. Во многих случаях решение отдать девочку в монахини принимали родители, не спросив ее об этом, а иногда даже до ее появления на свет. Обычно это делалось по обету: скажем, в случае избавления от опасности родители обещали отдать в монастырь еще нерожденную дочь; или же если дочь серьезно заболевала, то давали обет отдать ее в монахини в надежде на выздоровление. Кроме того, монастырь служил прибежищем для девушек, не желающих выходить замуж за человека, которого никогда не видели, равно как для жен и наложниц, вознамерившихся избавиться от жестокого мужа или от издевательств свекрови. И наконец, монастырь открывал свои двери перед женщинами с лесбийскими наклонностями и перед распутницами, которые предпочитали иметь надежное место, чтобы там устраивать тайные свидания с мужчинами, не регистрируясь официально в качестве проституток. Поскольку монахинями становились представительницы самых разных сословий, то совершенно очевидно, что если настоятельница не обладала решительным характером, тут имелись все основания ожидать падения нравов в монастыре.

В то же время следует помнить, что в древнем Китае именно мужчины формировали общественное мнение и делали они это в соответствии с принципами двойной морали. Добавим, что конфуцианцы даже представить не могли, чтобы женщина пренебрегла своим семейным долгом и ушла жить в общину, которая сама себя обеспечивает, и таким образом выскользнула из-под контроля родственников. А кроме того, поскольку авторами большинства романов и рассказов эпохи Мин были по преимуществу конфуцианские ученые, они ipso facto выступали против всего, что несло на себе буддийскую окраску. Буддийские монахи и монахини являлись для них излюбленными козлами отпущения. Поэтому, обращаясь к этому литературному жанру, следует избегать скоропалительных выводов и помнить, что во всех гневных обличениях монастырских мерзостей присутствует добрая щепотка соли.

В уединении спальных покоев китайцы еще продолжали следовать принципам, изложенным в «сексуальных пособиях», но сами «пособия» уже не имели столь свободного хождения, как прежде. Считалось, что сочинения подобного рода, сколь бы полезными они ни были, не подлежат широкому обсуждению.