|
Буду вести себя послушно, так меня погладят и приласкают. Может быть, найду доброго хозяина, который станет выводить меня на поводке гулять и позволять делать пи пи повсюду. Мне смогут попадаться другие собаки, в том числе противоположного пола, и я смогу быстренько урвать в свое удовольстие. О, теперь я научился быть тихим и послушным. Уроки пошли мне на пользу. Я свернусь калачиком в углу возле камина, тихий и ласковый, какой вы захотите. Не будут же они настолько жестоки, чтобы выгнать меня. Да и к тому же, раз я ничего не буду просить, не буду настаивать на своих правах, если они смогут вести себя так, словно они совсем одни, почему же им не отвести мне этого самого местечка в углу у камина? Вся штука в том, чтобы прокрасться туда в их отсутствие, а то они еще захлопнут двери перед моим носом. И здесь меня ударила пугающая мысль. А вдруг они уехали? Вдруг дом окажется пустым? Где то возле Элизабет мы остановились. Что то случилось с двигателем. И надолго, судя по всему. Чем торчать здесь всю ночь, я решил выйти и попробовать поймать другую машину. Дошел до бензоколонки и стал ждать попутку до Нью Йорка. Терпения у меня хватило на час с небольшим, а потом я плюнул и двинулся вперед на своих двоих. Дождь перестал хлестать, так, слегка моросило. Время от времени представляя, как хорошо будет заползти в собачью конуру, я переходил на бег. Мне оставалось миль пятнадцать. В какой то момент мне вдруг стало так хорошо, что я запел. И пел все громче и громче, словно хотел, чтобы знали, что я иду. Само собой, я не собирался ворваться в дом с песней на устах – еще перепугаешь их до смерти. От песен я почувствовал голод. Увидел Херши бар рядом с дорогой. Прекрасно. Все не так уж плохо, сказал я себе. Нам не надо просить кости и получать отказ. Мы сможем поесть настоящей еды, перед тем как умрем! О чем вы думаете? О жарком из барашка? Нет, тебе не надо думать о вкусных вещах – думай о костях и объедках. Теперь ты начинаешь собачью жизнь. Так я сидел на камне возле дороги, ведущей от Элизабет к Нью Йорку, когда увидел приближающийся грузовик. Это был тот самый парень, которого я покинул совсем недавно. На этот раз он завел разговор об автомобильных моторах, о том, что им полезно, а что вредно и так далее. – Ну, скоро приедем, – сказал он вдруг в середине разговора. – Куда? – спросил я. – В Нью Йорк, конечно… А ты что подумал? – Ага, Нью Йорк, разумеется. Я забыл. – Скажи, какого черта тебе делать в Нью Йорке? Извини, что я так напрямик спрашиваю. – Я возвращаюсь к своей семье. – А тебя долго не было? – Лет десять, – произнес я медленно, как бы прикидывая сроки. – Десять лет! Ничего себе! И что же ты делал все это чертовски долгое время? Просто болтался повсюду? – Ага, просто болтался. – Ох и обрадуются они, наверное, твоему возвращению. – Наверное, обрадуются. – Чего то ты не слишком уверенно говоришь. – Он бросил на меня вопросительный взгляд. – Что правда, то правда. Сам знаешь, как это бывает. – Да уж, знаю, повстречал я парней вроде тебя. И всегда возвращаются в курятник, кто раньше, кто позже. Он сказал «курятник». Я сказал «конура» – про себя, конечно, не вслух. Конура мне нравилась больше. Курятник – это куры, голуби, домашняя живность, несущая яйца. Я не собираюсь лежать среди яиц. Кости и объедки, кости и объедки, кости и объедки. Я повторял это снова и снова, чтобы морально подготовить себя к возвращению домой, как побитая собака. Расставаясь с ним, я занял дайм на подземку и нырнул вниз. |
