Воистину чудны дела твои, Господи!

Перед остановкой в Познани вошел контролер и началась проверка билетов. Надо ли говорить, что у нищего школяра, с трудом одолевшего премудрости хедера, таковых не было, как, впрочем, и документов?

Седоусый пан в форменной фуражке, с кожаной сумкой на животе, заглядывая в укромные места, где обычно прячутся «зайцы», неуклонно приближался к дрожащему мальчонке.

Как знать, не вместил ли тот первый приступ страха перед Властью грядущие треволнения? Ужели маячили за скромным головным убором железнодорожника Речи Посполитой черные, с серебряными черепами околыши СС? Синие тульи госбезопасности?

— Молодой человек, ваш билет!

«У меня в ушах и сегодня еще звучит этот голос», — признавался потом Вольф Григорьевич.

Затравленно оглядевшись по сторонам, он уставился в замызганный пол, скупо освещенный свечным огарком в закопченном стекле фонаря. Между мешками и убогими, перевязанными веревкой узлами, углядел обрывок газеты, схватил его и дрожащей рукой протянул контролеру.

«Наши взгляды встретились. Всей силой страсти мне захотелось, чтобы он принял эту грязную бумажку за билет… Он взял ее, как-то странно повертел в руках. Я даже сжался, напрягся, сжигаемый неистовым желанием. Наконец, контролер сунул ее в тяжелые челюсти компостера и щелкнул ими.

— Зачем же вы с билетом — и под лавкой едете? Есть же места. Через два часа будем в Берлине…»

Только теперь маленький Вольф узнал, куда везут его постукивающие на стыках колеса.

И вот он, Берлин. Холод, мытарства, неизбывная нищета, голодный обморок на роскошной Фридрихштрассе и больничная койка. Тут-то и улыбнулась, впервые в жизни, удача Мессингу. Он попал в руки профессора Абеля, знаменитого психиатра и невропатолога, открывшего в пришлом беспризорнике уникальную одаренность.

— Вы удивительный медиум, — констатировал профессор и предложил приступить к опытам. Медиумизм и прочие тайны духа были в моде. «Чудо-мальчика», с легкой руки импресарио Цельмейстера, продемонстрировали в Берлинском паноптикуме, ще вместо восковых фигур выставлялись на всеобщее обозрение живые экспонаты. Затем были варьете Винтергардена, цирк Буша: шумная известность, материальный достаток, лестные предложения.

Дальнейшей карьере помешала война. Вольфу Мессингу тоща едва исполнилось пятнадцать лет… Впереди были долгие разговоры с корифеями мировой науки: Альбертом Эйнштейном и Зигмундом Фрейдом, серьезная работа по уникальной системе психоанализа, шумные гастроли по всем континентам. Об одной встрече стоит упомянуть особо. С конкурентом по ремеслу, которого звали Эрик Ян Ганнуссен. Мессинг сразу понял, что любимец берлинской публики начинает свои номера с подставных трюков и, лишь разогрев себя аплодисментами, приступает к неподдельным сеансам по телепатии. Мог ли думать молодой поляк, что его стремящийся к дешевому успеху соперник вскоре станет «личным ясновидцем» Гитлера? Теперь об этом остается только догадываться…

Перепрыгнем временной промежуток между двумя мировыми пожарами.

Польша, согласно «секретным протоколам», расчленена и оккупирована. Мессинг скрывается в подвале торговца мясом. Его повсюду ищут агенты СД, назначена награда в 200000 рейхс-марок. Родные и близкие отправлены в лагерь смерти Майданек. Те немногие, кому удалось уцелеть, вскоре погибнут под дымящимися развалинами варшавского гетто.

Выйдя однажды на свежий воздух, он лицом к лицу столкнулся с офицером в черной униформе.