— Вы посещали Центральную клиническую больницу?

— Что мне там делать? Я же не номенклатура.

— Контакты с коллегами, совместные разработки?

— Строжайше запрещено.

— Значит, это ваш препарат, — задумчиво протянул Корнилов. — И много было таких?

— Три, нет, простите, два… Третий принадлежал к другой серии.

— Узнали, можно сказать, с первого взгляда.

— Нельзя не узнать. Сами взгляните. Обычно у человека печень составляет три процента живого веса. Эта — одиннадцать! Такое не забудешь.

— И чем вызвано разрастание?

— Для установления причин гепатомегалии необходимо всестороннее обследование организма. Я же, вынужден вновь напомнить, не видел трупов. Ко мне поступали ор-га-ны. Установить болезнь без анамнеза и необходимых анализов просто немыслимо.

— Те два образца, о которых вы говорили, были похожи на этот?

— Один. Тот же клинический случай гипертрофии: девять процентов от веса. В научной литературе нет даже упоминания о чем-то похожем. Я очень переживал, что не могу опубликовать статью.

— Не разрешалось?

— Ни под каким видом, но, каюсь, я все-таки написал.

— И отправили?

— Воздержался пока.

— А третий случай? Почему вы сказали, что это из другой серии?

— Явление обратного порядка. Гипоплазия — недоразвитие.

— А если это детская?

— Шутите, товарищ полковник. Старого воробья на мякине не проведешь.

— Чем еще, кроме изготовления препаратов и трансплантантов, вам пришлось заниматься?

— Главным образом биохимией. Измельчал, крутил на центрифуге, экстрагировал, проводил анализы. Словом, лабораторная рутина. Простора для творчества не было. Если не считать случаев, о которых мы говорили, жуткое однообразие: печень — кровь, кровь — печень.

— Вы и с кровью работали?

— Одно от другого неотделимо.

— Расскажите подробнее.

— Пожалуйста, раз вам так хочется… В печень, как известно, кровь поступает из двух систем сосудов: артериальная из собственной печеночной артерии, венозная — из воротной вены. Через нее проходит до восьмидесяти процентов…

— Простите, — остановил Корнилов. — Вы сказали, воротная?

— Да, воротная вена, — Гоц удивленно поднял брови.

— А такое понятие, как «портальное кровообращение», вам встречалось? — заглянув в бумаги, живо осведомился Константин Иванович. С утра он успел прочитать перевод документов, поступивших из Америки. Хоть какой-то огонек засветился в сплошном мраке.

— Я все-таки медик, — вроде как обиделся Гоц. — Это расхожий термин в клинической практике.

— Портальное дыхание, дыхание печенью, остановка сердца и перевод мозга на портальное кровообращение, — зачастил Корнилов, боясь упустить что-нибудь важное. — В вашей лаборатории занимались чем-то подобным?

— Господи! — воззвал Гоц, хлопнув себя по лбу. — Только теперь я начинаю понимать! Я был слепец!

— Спокойнее, Вадим Валериевич, постарайтесь, чтобы и мне стало понятно. Слушаю вас внимательно.

— Благодаря вам я понял, в чем причина гипертрофических изменений, — захлебываясь от наплыва чувств, Гоц брызнул слюной. — Разрешите взять карандаш?

— Будьте любезны, — Корнилов вынул из ящика лист бумаги.