– И скотный двор?

– И скотный двор поставим. Со стойлами. С окошками.

Груня поглядела на него с задумчивой улыбкой:

– Неужели все это может быть?

– Может. Только очень крепко работать надо. Не унывать. Не охладевать. Не бояться усталости. Вот, я вижу, у тебя в палисаднике мальвы всходят…

Груня оглянулась на светлые ростки.

– Это не мальвы. Это алые цветы!

– Вообще это мальва. А по-вашему, алые цветы. Ну, пусть так, это даже красивее. Так вот, погляди ты на эти алые цветы. Целую зиму они лежали в земле, прибитые морозом. И не знали – живы они или мертвы. И солнца им не было. И воды не было. И снег давил их. Все перетерпели. Но вот отошла беда, повеяло теплом – и сразу они почуяли, что живы, что им надо жить, что они могут жить. Вот и пробиваются наружу, напрягают все свои силы, пробиваются с великим трудом и, может быть, с большой мукой… Но они все-таки пробьются, приподымутся и зацветут… Обязательно зацветут! Поняла? Ну, прощай.

Он встал и надел фуражку.

Груня встала тоже.

– А школа? – нерешительно спросила она. – Школа тоже будет?

– Школа у вас будет к осени.

– О-о… – недоверчиво улыбнулась Груня. – А вы разве нашу школу знаете? Ведь в нее бомба попала!

– Я все знаю.

Он кивнул головой и пошел вдоль погорелого посада.

Груня осталась стоять у сиреневого куста.

Кто это был? Откуда явился и куда ушел? Чужой – а все знает!

Когда Груня вернулась домой, она увидела на сырой дороге узорные отпечатки шин.

– А тут легковушка приходила! – встретила ее Стенька. – Из района самый главный начальник приезжал. Такой важный! Сапоги чистые, блестят, и пряжка на ремне серебряная! Везде ходил, глядел…

– Самый главный начальник?

Груня смутилась. А она-то как с ним разговаривала, будто с кем-нибудь из своих городищенских!

Груня хотела сказать, что она видела этого начальника и говорила с ним. Но поверит ли Стенька? Пожалуй, не поверит, да и посмеется еще!

И как рассказать, о чем говорил с ней начальник? Его слов Груня повторить не умела. Она могла только понимать их.

И она ничего не сказала Стеньке.

А про себя повторяла:

«Все будет, как раньше… И Городище… И школа. Только очень крепко работать надо. И никакой усталости не бояться!»

Виктор письмо прислал

А весна между тем цветами и зеленью украшала палисадники, молодой порослью закрывала черные пожарища, густую кудрявую травку расстилала по улицам, заливные покосы готовила на лугах.

Однажды утром свежий ветерок принес в деревню какой-то неясный гул.

Когда Груня выскочила на улицу, Женька уже стоял на дороге, расставив ноги циркулем и закинув голову.

– Самолет где-то! Большой… А где – не вижу.

– Сам ты самолет! – засмеялась Груня. – Опусти глаза-то и увидишь!

На пруду, в солнечной воде, плескалась Стенька. Она мыла ноги. Старательно терла их пучком водяной травы, от чего еще горячее становился загар на ее крепких икрах. Потом она принялась умываться, доставая воду полными пригоршнями и с размаху бросая ее в лицо. Сверкающие брызги, словно градинки, рассыпались кругом, падали на плечи, на волосы. И Стенька не замечала, что подол ее платья окунается в воду.

Заслышав гул, она вскочила на зеленый горбатый бережок пруда и закричала:

– Идет! Идет!

Она подбежала к Груне. Намокшее платье хлопало по ногам. В растрепавшихся кудрявых волосах еще дрожали брызги, сквозь мокрые прищуренные ресницы, слипшиеся стрелками, чисто и сине блестели глаза.