Майкл крепко сжал щеки Дикси в ладонях, чтобы не дать ей возможности спрятать глаза.

— Ты собралась сыграть грандиозную финальную сцену? Ведь так, Дикси? Мы думали с тобой об одном и том же!

— Микки! — Дикси судорожно прижалась к его груди. — Ты хотел уйти? Уйти совсем…

— Составив завещание, я примчался сюда — жалкий, затравленный сумасшедший… Заперся в комнате, засунул за пазуху шарф, пахнущий твоими духами. Тот самый, что с формулой любви на лазурном поле… Зажег свечи и стал писать веселый реквием по своей фарсовой Великой любви. И тут мне на глаза попало вот это письмо. Посмотри, — оно лежало на письменном столе в моей комнате, придавленное пресс-папье вместе с прочими деловыми бумагами, касающимися имения.

Дикси взяла в руки плотный конверт, адресованный бароном «Наследнику моего дома и состояния», и датированное сентябрем 1945 года.

— «Далекий неизвестный друг, — писал Герхардт фон Штоффен. — Это обращение в неизвестность — скорее вопль души, разговор с самим собой, желание отстоять свою правоту.

Завтра меня не станет. Я сделаю последний шаг сам. Мне пятьдесят пять, я бодр и полон сил. Единственная женщина моей жизни — ее смысл и Божество, принадлежит другому.

У меня нет сыновей и я не обзавелся другом, чтобы вверить ему мою тоску и мою мудрость. Жизнь прожита и теперь я могу сказать, что играл чужую, несвойственную мне роль. Увы, я не герой, я — „возлюбленный“, созданный для того, чтобы любить и быть любимым. Так решено кем-то свыше.

Свой путь я должен пройти до конца — до последней ступени Белой башни, до ее барьера, за которым распахнется Ничто.

Пусть живет светло и долго мой синеглазый Ангел. Пойми меня…»

— Как?! — Дикси прервала чтение, недоуменно вертя в руке листок. — Это не мог писать муж Клавдии! Герхардт Штоффен погиб на дуэли в год своего пятидесятилетия. Он никогда не падал с Башни!!!

Она передала Майклу рассказ Труды о дуэли барона и протянула ему письмо Клавдии.

Пробежав послание баронессы, Майкл задумчиво свернул листок:

— Спасти любовь смертью — хорошая идея! Мне кажется, писавшему очень хотелось найти в твоем лице ее приверженца… Не скрою, прочтя исповедь барона, я чувствовал то же самое… даже написал тебе… Я написал тебе, девочка, прощальное письмо. Мне не хотелось мстить, я собирался убить свою любовь… Надел чистую рубашку, как солдат перед боем, и поднялся на Башню, чтобы сыграть последний концерт…

— Мы словно избавились от колдовских чар, Микки. Твоя музыка расколдовала нас — я шла на ее зов, нет — неслась, летела… И вместо объятий смерти попала в твои… Постой! Кто же прислал тебе извещение о моей свадьбе, ведь день еще не был назначен… И я никогда не совершила бы подобного. — Дикси сжала виски. — Не понимаю! Здесь, наверно, полно привидений…

— А скорее всего, искателей наследства, — пробормотал Майкл, глядя перед собой невидящими глазами, словно и впрямь увидел призрак.. — Заметь, нас обоих толкали к Башне… Нас хотели убить и лишь на минуту просчитались во времени. Я ведь думал, что мы уже на небесах… Представь: сумасшедший музыкант, весь натянутый, как струна, вот-вот готовая лопнуть… Измученный, смятенный, полный видений и образов — уже нереальных, уже потусторонних, бредовых, но всегда — насквозь просвечивающих тобой… И белая фигура, выросшая из темноты… Уф… — Зажмурившись, Майкл замотал головой, отгоняя воспоминания.