Чак не пошевельнулся, откинувшись в кресле. Лишь легкое покачивание полуснятой сандалии на закинутой ноге выдавало скрытое напряжение. Он даже не смотрел на меня, подняв лицо к звездному небу, и углубившись в слушание блюза.

— А знаешь, Чаки, Чарльз Куин, мне не достаточно для счастья твоих боевых успехов! Мне даже не жаль думать о том, что сегодняшняя свалка на палубе была последней, — убедившись, что он все-таки глянул на меня — хмуро и недоверчиво, я отпустила рею и сделала шаг в сторону, ощутив всем телом, что моей способности удержать равновесие хватит на пару секунд.

Чак рассчитал на три, чтобы поймать меня под руки уже по ту сторону поручней.

— Черт, вся буду в синяках, ты вцепился мне в ребра, как экскаватор! — шептала я уже на его груди и вслед за этим получила пощечину.

Так. Чего только не было в моей увлекательной биографии, но никто еще не бил Дикси Девизо. Не считая детских шлепков за размазанный по скатерти крем или затоптанную клумбу. Мой ответный удар был звонким — от души. Чак сжал зубы и сильным рывком вытолкнул скандалистку в центр «ринга», — он все еще боялся оставлять меня у барьера.

— Отлично! Первый раунд! — Я подошла к рубке и быстро щелкнула выключателем. Прожектор вспыхнул, уставившись равнодушным круглым глазом в пенную дорожку за кормой.

— Ты заслужила трепки, детка! — Чак вытащил брючный ремень и направился ко мне с вполне определенными намерениями. — Ну-ка, подставляй свой вертлявый зад.

Вместо этого я показала ему язык и прижалась к стене.

— Молодец, дорогая, высший класс! — шепнул кто-то за переборками. Или это только показалось? Но почему-то стало скучно, будто снимали восьмой дубль. Я покорно сбросила трусы и, задрав шифоновый подол, повернулась к Чаку. Он увлеченно огладил раза три ремнем мои ягодицы и приступил к иным доказательствам своей власти. Мы только вошли во вкус, как Чак странно изогнулся, застонав, а затем оттолкнул меня и выпрямился. Выключатель щелкнул, прожектор погас.

— Уф! Чертовы твари слетаются на свет. У меня полная башка стрекоз и что-то колючее возится за шиворотом.

Боже, он даже не снял пиджак!

О,Чакки!

На следующий день мы дулись друг на друга. Это приятно, когда примирение уже в кармане. Подколы, придирки, отмалчивания. Впрочем, с Чаком лучше всего выходило отмалчивание и детская игра в «назло». Если я чего-то хотела, он делал ровно наоборот. Поэтому Солу ничего не стоило уговорить нас совершить вечернюю вылазку в маленькое курортное местечко неподалеку от Костельон-де-ла-Плана. Стоило лишь мне заявить, что желаю провести вечер на яхте, Чак загорелся идеей прогулки по берегу.

И вот мы уже потягиваем красное вино в маленьком, сомнительного вида ресторанчике, расположенном прямо на набережной. Мы выбрали столик на улице, чтобы разглядывать фланирующую толпу. Обслуживающий нас официант — подросток, испанских, по-видимому, кровей, не смотря на врожденный дефект речи и тик, корежащий поминутно его лицо и шею, оказался весьма расторопным. И как они умудряются не путаться в длинных, доходящих до носков черных ботинок фартуках? Ботинки нашего гарсона были далеко не новы, но старательно вычищены, а шустрые смуглые руки хоть и без перчаток, но с чистыми ногтями. Мне приходилось придирчиво следить за этими мелочами (как и за чистотой посуды и бокалов), потому что именно вопреки моему желанию посетить лучший ресторан города, мы завалились «на дно».