Марк крепко обхватил ее за талию и потащил вон из палатки.

Вокруг было темно и пусто. Он вел ее по лагерю, а когда они дошли до ее палатки, он сказал:

— Ложитесь спать, миссис Холстид.

Ее веки задрожали и она нахмурилась.

— Миссис Холстид?

— Да… я засыпаю…

— Все в порядке?

— Да… теперь вы мне не нужны… — Алексис развернулась и, покачиваясь, вошла в палатку. Марк подождал немного, пока не послышался скрип ее кровати. Потом вокруг снова воцарилась тишина.

Внезапно поднявшийся ветер пронесся по лагерю, поднимая и закручивая в воздухе мелкий песок. Марк задрожал и зажмурился, чтобы песчинки не попали ему в глаза. Когда ветер улегся, ночной воздух показался ему еще более холодным и пронизывающим.

Его голова раскалывалась от боли.

Марк удалялся от палатки Холстидов, всматриваясь в темную даль ночной пустыни. Вдруг он услышал чье-то пение. Сначала звук был очень тихим, как будто долетал издалека, но постепенно голос — женский голос — становился все громче, и он уже мог различать слова.

«Та ем серту ен маа сатет-к. Убен-ф ем ксут абтет энт пет».

Звуки нежной, печальной песни непреодолимо притягивали Марка, и он побрел в ту сторону, откуда она доносилась. Завораживающая мелодия как бы протягивала к нему руки, обнимала его и нежно подталкивала вперед.

Наконец он ее нашел. Она сидела на обломках старой стены. Ее голова была низко опущена, а руки покоились на коленях. Казалось, Нефертити не замечала его.

— Тела томятся со времен богов, и молодые люди приходят на их место. Ра появляется на утренней заре. Атум уходит на покой за Западные горы.

Ее гибкое тело раскачивалось в такт музыке. Она пела высоким, очаровательно-нежным голосом.

— Мужчины производят, а женщины принимают. Каждая ноздря вдыхает воздух. Когда приходит рассвет, все дети уже лежат в могиле. — Она подняла руку и долго смотрела на Марка. — Здравствуй, Дэвисон.

Он, нахмурившись, взглянул на нее и почувствовал, как застучало у него в висках.

— Я привожу тебя в смятение?

— Ты заставляешь меня сомневаться в моем рассудке.

— Ты все еще не веришь в мое существование?

— Ты лишь продукт моего воображения.

На этот раз ее лицо выглядело отчетливее и естественнее. Марк уже не мог видеть сквозь ее тело огни соседней деревни. Но она все еще светилась, словно была покрыта фосфором. Сегодня ветер доносил до него запах ее духов. Это был резкий запах гардении.

— Поэтому я и пыталась говорить с тобой через нее. Ты ведь не веришь в мое существование, когда я появляюсь в этом облике! Что мне делать, Дэвисон?

Марк внимательно изучал видение. На этот раз ему удалось различить орнамент на ее ожерелье в форме лотоса. Он разглядел изображения коршуна и кобры на ее диадеме и скарабея на браслете. Через тонкую ткань ее одежды просвечивали розовые соски и идеально гладкая кожа.

— Я нашел гробницу, которую искал? — внезапно спросил он.

— Ты нашел гробницу, Дэвисон.

— Я нашел гробницу Эхнатона?

— Да.

Он не сводил глаз с ее лица, которое походило скорее на неподвижную известковую маску. Она выжидающе смотрела на него своими бездонными миндалевидными глазами. Марк вытер о колени влажные руки.

— И… — у него по спине между лопатками заструился пот, — открыв гробницу, я найду его там?

— Да.

У него подкосились ноги. Он опустился на землю, глядя на ослепительнокрасивую женщину.