Марк опустил уголки губ и поднял брови:

— Весьма впечатляющая компания.

— Ничего подобного не встречается больше в пятитысячелетней истории Египта.

Марк поставил свой стакан и с большим трудом стянул сапоги.

— Выглядит так, как будто жрецы Амона сделали все для того, чтобы никто не вошел в гробницу.

Рон на мгновение посмотрел на друга, потом начал вслух читать дневник:

— Один превратит тебя в огненный столб и уничтожит тебя. Один вызовет у тебя страшные кровотечения и будет иссушать твое тело, пока ты не умрешь. Один…

— Ну перестань, Рон, это же не фильм про Франкенштейна.

Рон ничуть не смутился.

— Один сорвет волосы с твоей головы и скальпирует тебя. Один придет и разрубит тебя на части. Один придет как тысяча скорпионов. Один прикажет насекомым поедать тебя. И один… — Он посмотрел на Марка. — …один заставит тебя есть собственные экскременты…

Порыв прилетевшего из пустыни ветра просвистел над лагерем и ударился о стены палатки. Марк и Рон долго смотрели друг на друга, слушая, как мелкий песок стучит по тонкому брезенту. Наконец Марк махнул рукой и начал снимать носки.

— У меня какое-то странное чувство, Марк.

Марк старался не смотреть в большие, голубые глаза Рона и снова взялся за бутылку. У него начало стучать в голове.

— Экспедиция Рамсгейта, Марк… мы нашли всех ее участников разрубленными на части и с разбитыми черепами…

— Хватит болтать ерунду!

— Что обнаружили солдаты паши, когда они пришли в каньон, Марк? Конечно же не жертв оспы, это ясно. Человек, который выписывал свидетельства о смерти, был настолько напуган, что уже ничего не соображал. В панике он написал, что сэр Роберт умер от холеры.

Марк как раз собирался поднести стакан ко рту, но остановился. Стук в голове усилился. Какое-то мгновение он неподвижно смотрел в одну точку. Он кое-что вспомнил.

Странная женщина, плачущая на скале, которую он видел четыре дня назад. Прозрачная женщина.

— Я чувствую себя здесь очень неуютно, Марк. От всего этого места у меня мурашки бегают по коже. А когда я нахожусь в фотолаборатории и выключаю свет, мне кажется, что я не один…

Марк рассерженно вскочил. Он схватил рубашку, снова надел ее и проговорил:

— Происшествие с гафиром совершенно выбило тебя из колеи, мой друг. И кроме того, ты пьешь слишком много красного вина. Ты воображаешь себе вещи, которых вообще не существует. Здесь нет ничего подозрительного.

Но тут его посетило новое воспоминание. Старая Самира, как она сидела за общей палаткой и в потоке слов на коптском постоянно повторяла седьмую строчку. «Один будет превращен в огненный столб, а один медленно истечет кровью», — пела она.

— Марк?

Он перестал застегивать рубашку. Как могла Самира узнать о семи проклятьях? Она же никогда не читала дневник…

— Марк, тебе нехорошо?

— У меня ужасно болит голова. Пойду подышу еще немного свежим воздухом.

— Сегодня холодная ночь, Марк, прими лучше…

Но его друг уже ушел.

Когда Марк приблизился к краю освещенного пространства, за которым простиралась бескрайняя ночная пустыня, он, к своему великому удивлению, наткнулся на Алексис Холстид. Но еще больше поразило его то, что она была одета лишь в тонкий прозрачный пеньюар.

— Миссис Холстид!

Она медленно повернулась к нему. Ее алые губы приоткрылись, но с них не слетело ни звука.

Он осторожно приблизился к ней:

— Миссис Холстид? С вами все в порядке?

Хотя она смотрела ему прямо в лицо, казалось, что она его совсем не замечает.