-  Не уверен, - признался царевич, - но его выполнение достойно завершит твою карьеру слуги. Я написал, чтобы отец отпустил тебя на заслуженную пенсию и выделил в вечное владение деревеньку, в которой ты родился. Думаю, это хорошая награда за твой труд и то, что в детстве ты спас меня от собак.

    Мартин тяжело вздохнул: от собак Ивана спасти сумел, а от яблок - нет.

    -  Без Анюты я не буду чувствовать себя счастливым, - ответил он, - Если она умрет, я отправлюсь по белу свету, и личная деревенька мне ни к чему.

    Дверца открылась, в коридор выехала тележка. Замороженная до космического холода кукла покрылась инеем, в коридоре стало заметно прохладнее. С Юльки и письма на пол потекли струйки белого тумана. Когда они дотянулись до Мартина, он ощутил дикий холод и понял, почему Иван так злится во время каждого Юлькиного перехода.

    Через несколько минут кукла оттаяла и скосила взгляд на Мартина.

    -  Ну, что вы обо мне болтали за глаза, пока я мужественно леденела и превращалась в памятник самой себе? - прорычала она. - И не смотри на меня невинными глазами. Я знаю: когда вы оба так стоите, то обязательно замышляете что-нибудь катастрофическое. Мартин, ты чего застыл? Замерз, что ли? Хватай письмо и вези его в три-девятое царство! Последнюю волю царевича слышал? Исполняй!

    -  Юлька! В отличие от Ивана я тебя не просто стукну, а пробью тобой по футбольным воротам! - Пригрозил Мартин.

    -  Тихо-тихо, спортсмен! - укоризненно ответила Юлька. - Бедную куклу всякому под силу обидеть, а вот ты кого посильнее попробуй одолеть! И вообще, ты тут с таким постным лицом стоишь, что зеленая тоска покажется настоящим праздником жизни! Ивану жить всего ничего, и ты хочешь, чтобы он до последнего момента жизни видел твою мрачную физию? Не стыдно?

    -  И не такое видел, - вступился за слугу Иван.

    -  А ты вообще помолчи, не с тобой разговор, - сердито отрезала кукла, - Учти, Мартин, насчет царевича не скажу, его дело, но чтобы при Анюте постоянно улыбался, иначе подпрыгну и в глаз дам! Ты меня знаешь!

    -  Хочешь, чтобы она меня идиотом считала? - возмутился Мартин. Он подхватил письмо и положил его во внутренний карман желтого костюма - пришельцы подарили на память спецодежду.

    -  Если будешь вот так скалиться, - кукла состроила потешную физиономию, сведя глаза к носу и растянув улыбку до ушей, - то да, посчитает. А если нормально улыбаться, то нет.

    Царевичу вспомнились ежедневные уроки по этикету, которые он посещал последние двенадцать лет. Сухая старушка, съевшая на обучении не одну собаку и не меньше сотни учеников, вбивала правила поведения так, что они снились по ночам в самых жутких кошмарах. Даже царь ходил перед ней на цыпочках и в ее присутствии заранее просчитывал каждый жест, чтобы не дай бог, ошибиться в какой мелочи.

    Вспоминать об ужасах культуры перед сном Ивану хотелось меньше всего, поэтому он посмотрел на часы с кукушкой и полусонно пробормотал:

    -  Смотри-ка, Мартин, дело к ночи. Пойду я, высплюсь за прошлые недели недосыпа. Юлька, а ты перестань шуметь, не то последних пришельцев распугаешь. И не холодить воздух ежечасными переходами туда-сюда, а то замучился в одеяло кутаться!

    -  Неженка! - повторила Юлька. - Равняйся на меня - и у тебя такая выдержка появится, что…

    -  Я не коньяк, - отпарировал царевич. - Спокойной ночи, Мартин.

    -  И тебе того же.

    -  А мне? - возмутилась Юлька.