Мы будем учиться на одном курсе…
— Вах!.. «Татьяна, милая Татьяна! С тобой теперь я слезы лью; Ты в руки модного тирана Уж отдала судьбу свою. Погибнешь, милая…»
— Все же придется вздуть, — заявил Илюха. Поддернул рукава рубахи и потянул ко мне лапы. Я взвизгнула и у него под локтем ускользнула с кровати. Братец развернулся и сделал лицо вампира. Я отошла. Мы потоптались друг против друга, как боксеры перед решительной схваткой. Илья оказался спиной к кровати — очень удачно.
— Надеюсь, в ближайшие дни свадьбы не случится? А то смотри, сейчас обещают, что скоро можно будет даже с четырнадцати лет, а ты уже…
Илья в ответ зарычал и растопырил пальцы (знает, что боюсь щекотки!) И тогда я дернула его за палец тем самым способом. Илья просвистел мимо меня, бухнулся животом на кровать и лежал так несколько секунд. Потом нащупал на покрывале отлетевшие очки. Надел. Сел.
— Вот балда! Мог ведь разбить… Как это ты?
— А вот так…
— Небось, дядя Костя научил?
— Ну, не Танечка же твоя…
— Покажешь?
— Так и быть… Хотя это не мужской прием, а для слабых девушек, к которым лезут всякие громилы…
Дядя Костя, по правде говоря, научил меня и кое-чему еще. Недавно он сказал: «Женя, времена неспокойные, гадов всяких развелось больше, чем требуют нормальные пропорции. Поэтому девочке твоего возраста надо уметь… если кто-то где-то…»
Он как в воду глядел! Вскоре после этого разговора (и обучения) подымалась я на лифте к Люкиной квартире, на седьмой этаж. В последний момент в кабину всунулся одутловатый дядька с небритыми щеками и бледными глазами. «Девочка, ты на какой этаж?» — и нажал кнопку девятого.
— Мне на седьмой!
— А! Ну, тогда так… — и нажал «стоп».
— Давай поговорим немножко, девочка… — Он положил мне ладони на плечи. Дохнул табачной вонью…
Интересно, что в тот момент я ничуть не испугалась. Сделала все в точности как надо. Он икнул, вытаращил глаза, сел на корточки, замычал. Я нажала кнопку седьмого, выскочила из кабины, сунула назад в дверь руку, надавила «единичку». Последнее, что увидела — горестно-удивленную и скомканную болью рожу. «Так тебе и надо. С неделю не сможешь думать о девочках, гад…» И еще целую минуту я была спокойна. Постояла, подышала…
А у Люки меня вдруг затрясло.
— Женька, что с тобой?
К счастью, дома оказалась ее мама. Дала мне воды и кинулась звонить в милицию. Судя по всему, там разговаривали неохотно. Иногда Люкина мама оборачивалась ко мне и спрашивала приметы того подонка, потом пересказывала в трубку… Меня, слава Богу, никуда не вызывали, не допрашивали. А то я, пожалуй, нахамила бы им вместо дельных ответов. После прошлогоднего случая с Ильей, у меня отношение к милиции… в общем, такое же, как у него…
Сейчас мы с Ильей больше не устраивали свалок. Посидели рядышком, вместе поразглядывали книгу. Я открыла картинку с Томом Берингом, рассказала про Стасика. Илья покивал понимающе.
— Знаешь, Женюра, я, кажется тоже был такой же в том возрасте. Посмотри на снимки, поймешь…
— Пожалуй… только темный и очкатый.
— Я не про очки, а про суть…
Мама позвала нас на кухню пить чай. И мы стали пить — Илья и мама с тортом, а я — с любимыми бутербродами, на которых помидоры, майонез и шпроты. Но хотя они и любимые, а обычного удовольствия не было. Какая-то вялость навалилась на меня и ныли мышцы — так иногда бывает перед гриппом. Неужели подхватила вирус? Нет, наверно, просто устала за день. |