– Ух ты! Это же Каргопольцева! – Петрик узнал даму. – Она известный ландшафтник, вела у нас семинар в Академии Флористики и Дизайна.

Мы подошли. Я – просто вежливо поздороваться, Петрик – сердечно приветствовать свою бывшую преподавательницу. Заодно поинтересовались тем, какое будущее ждет наш рояль.

– Блестящее, – уверенно напророчила Каргопольцева. – Мы отреставрируем корпус, заменим сломанную ножку и используем эту фактурную конструкцию для композиции из живых растений в зимнем саду. Получится очень органичный переход из оранжереи в музыкальный салон. Я только еще не придумала, что делать с клавиатурой…

– Уберите клавиши и посадите там низкую газонную травку или мох, – посоветовал Петрик.

– Неплохая идея. – Каргопольцева благосклонно улыбнулась своему бывшему студенту. – А вы, Петя, нынче чем занимаетесь? Работаете или в поиске?

Они заговорили на профессиональные темы, и мы с Эммой отошли в сторонку, чтобы не мешать.

– Семь пятьсот? – негромко спросила я брата, по его довольной физиономии догадавшись, что Каргопольцева за рояль уже расплатилась.

– Бери выше – девять! – порадовал меня братец. – Я поднял цену, когда увидел, сколько просмотров получило наше объявление за первый же час. Ты удивишься, но, оказывается, рынок подержанных роялей весьма перспективен.

– Ну, хоть какие-то хорошие новости.

Мы проводили Каргопольцеву с ее фургоном, честно поделили добычу и тут же скинулись, чтобы заказать пиццу и роллы с доставкой.

Возвращаться в город мы не захотели, решили заночевать в именьице – уж очень там было хорошо в гибридную весенне-летнюю пору.

Друг и товарищ подполковник Гусев позвонил мне без четверти восемь. И это воскресным утром! Когда вся страна в едином порыве давит ухом подушку!

– Ммм?

– Ты еще спишь, что ли? Так просыпайся и слушай, что у меня таки есть тебе рассказать, – сказал полковник с интонациями одесского еврея, чем-то очень довольного. – Я дико извиняюсь, если рано, но меня срочно вызвали в управление, а там я закручусь, замотаюсь и обо всем позабуду. Насчет утопленницы вашей…

– Молчите, поручик! Пусть Люся сначала включит громкую связь! – из-за занавески, отделяющей мой спальный закуток, высунулась голова чуткого Петрика.

– Это кто там? Голубь наш? – Голос в трубке посуровел. – Шлепни-ка его!

– За что?! – неприятно удивился Петрик.

– У меня нет пистолета, – пробормотала я, зевнув.

– Рукой шлепни! – потребовал подполковник.

– По попе? – удивление Петрика перестало быть неприятным.

– По губам! Чтобы гадости не говорил! «Поручик» – воинское звание младшего офицерского состава, соответствующее нашему лейтенанту, а мне полковника вот-вот должны дать! Тьфу ты, так и сглазить можно! – заволновался Гусев. – Короче, я чего хотел сказать… Отбой воздушной тревоги, расслабьтесь, все в порядке с этой вашей Афанасьевой…

– Как – в порядке? Она же утонула!

– Вот именно! Вердикт следствия – несчастный случай. Ну, или суицид, это тоже не исключено, но не убийство. Картина такая: гражданочка то ли прыгнула, то ли случайно упала в озеро, а его уже сто лет не чистили, и там на дне полно древесного мусора. Афанасьева ушла под воду, зацепилась пышным платьем за корягу, вынырнуть не смогла – и все, финита! Она ведь еще и пьяненькая была, так что ничего удивительного…

– И что, никто этого не увидел? – не поверила я.