– Вот видите, как все хорошо сложилось. – Петрик забрал у него скатерть, передал ее Эмме и заботливо поддержал пошатнувшегося Артура под локоток. – И без вас этот шкаф выбросили… То есть с вами, конечно, но без вашего активного участия…

– Я вообще-то не пассивный!

– Как приятно это слышать!

– Так, активные вы наши! Помогайте со шкафом! – Я невежливо оборвала это неуместное воркование и заодно вернула себе бразды правления. – Эмма, расстели скатерку! Петя, мы с тобой толкаем шкафчик, Артур и Эмма его придерживают… Аккуратно… Петя, не отпускаем… Да держите же его!

Буфет, недовольно скрипя, наклонился назад. Я слишком поздно сообразила: рухнув плашмя с высоты своего немалого роста, он грохнется так, что и развалиться может! И не придумала ничего лучше, как забежать с той стороны и организовать подпорку падающему предмету мебели.

Подпорка из меня получилась так себе, шкаф был намного крупнее и крепче, и остановить его падение я не смогла, только немного задержала. Кряхтя и тоже скрипя – от натуги, – я судорожно соображала: что теперь делать-то? А шкаф тем временем неумолимо оседал, вынуждая мои коленки сгибаться и твердо обещая прихлопнуть Люсю, как муху. Ну, или вбить по шею в землю.

Жизнь промелькнула перед глазами пунктирно, с опорой на особо красочные моменты: вспомнилось, как года в три я получила в подарок от бабушки ярко-желтый набор для песочницы, как в детском саду выкрасила себе волосы синькой в твердой уверенности, что это превратит меня в Мальвину, как в третьем классе Ромка Макаров, с которым я не поделилась коржиком, выплеснул на мои тетрадки оранжевый апельсиновый сок, как Караваев, которому я подбила глаз, с неделю заливал себе полморды зеленкой…

Закончить этот вернисаж должно было красное пятно в форме раздавленной шкафом меня, и я уже приготовилась пасть смертью глупых, но вдруг случилось чудо.

– Твою дивизию, Люся!

Ругательное заклинание, произнесенное знакомым мужественным голосом, остановило падение шкафа.

А, нет. Это сам заклинатель его остановил!

Открыв глаза, зажмуренные в ожидании рокового удара, я увидела над собой мускулистую руку атланта, держащего шкаф.

Второй рукой атлант-матерщинник бесцеремонно вытолкнул из-под шкафа меня, снова затейливо выругался и под музыку вдохновенной нецензурщины окончательно победил могучий шкаф, аккуратно уложив его на лопатки.

– Михаландреич! – обрадовался Эмма. – Надо же, как вы вовремя!

– И как это ты так вовремя? – подозрительно прищурилась я.

– Как чувствовал, что придется снова тебя спасать! – гордо высясь над поверженным шкафом, повернулся ко мне Караваев. И протянул руку: – Вставай уже, горюшко мое!

– Нет, погоди, сначала объясни мне! Ты же должен быть в Турции, на переговорах, с красоткой Эллой!

– Из-за тебя, Люся, Элла осталась на турецком фронте одна!

– Из-за меня?!

– А из-за кого же?!

Я не приняла протянутую руку, но Караваев меня все-таки поднял, бесцеремонно вздернув за шиворот, и мы застыли лицом к лицу, как готовые к бою боксеры.

– Брейк! – объявил Петрик и отважно втиснулся между нами. – Мишель, ты очень вовремя! Люся, скажи Мишелю спасибо, он снова спас тебя, как верный рыцарь.

– Точно верный?

– Ну, раз он здесь, а Элла там… Кстати, а почему ты здесь? – Петрик обернулся к Караваеву.

– Потому что у Люси появилась новая дурная привычка – собирать мужиков по помойкам!

– А как ты об этом узнал?

Караваев осекся.