— Сколько… — прошептал женский голос, на колени перед магами упала седая женщина, цепляясь за мантию одного из них. Все руки у нее были в шрамах от ожогов. — Вот, возьмите кольцо… Все, что осталось…

Она снимала старое, потускневшее кольцо с изувеченных пальцев, утирая слезы косынкой и рассказывая о том, как разбирала горящие завалы, чтобы вытащить младшего сына.

— А говори-и-или, что не-е-ет денег. Если что-о-о, это ка-а-амень в твой огоро-о-од, Цвето-о-очек. Уме-е-еть надо по болево-о-ой ката-а-аться, — прожужжала бабочка, оборачиваясь мухой, пока я дар речи потеряла от такого цинизма продаж. — А ты даже не зна-а-аешь, из чего состои-и-ит наша проду-у-укция. Тебе это было не интере-е-есно.

— А зачем мне знать? — фыркнула я, негодуя от откровенной лжи. Люди уже несли все самое ценное, жаловались и плакали, показывая руками на пепелище.

— Люди! — возмутилась я, пытаясь привлечь к себе внимание. — Это обман! Они другие сердца имеют в виду! Никто на дракона охотиться не будет! А мы можем помочь вам отстроить ваши дома! У нас есть специальная программа!

На меня смотрели такими глазами, словно я отбираю последнюю надежду.

— Не слушайте ее. Конечно, с пузырьками никто на дракона не пойдет. Мы знаем, что делаем! Дома — это хорошо, но их снова сожжет кровожадный и ужасный дракон! Мы — специалисты по драконьим сердцам. Вы думаете, дракон у нас просто так на эмблеме? — насмешливо вмешался маг, принимая из рук крестьянина медную брошку и давая ему в руки маленькое сердечко-стекляшку, которое блестело магическим сиянием. — Это символ того, что скоро мы его победим!

— Спасибо вам, — всхлипывал мужик — косая сажень в плечах, растирая глаза рукой. — У меня жена сгорела, детки малые сгорели… Все погибли… Один я выжил, потому что зима холодная была, а я в лесу хворост собирал… Все… Моя маленькая… Смеялась, как солнышко радовалась… Пять годков было…

— Вот, вот… Все что есть, — молилась старуха, падая на колени перед магами, которые с довольными лицами подсчитывали выручку. — Убейте окаянного… Всех потеряла… Одна внучка осталась… Никого больше… Сиротинушка… Бедная девочка… Забилась в погреб, сидела, как воробышек, пока окаянный бушевал.

— Погиб… погиб… вытащить пытался, — тихо-тихо плакала молодая женщина со следами ожогов на лице. — Меня вытащил, бросился за братом и сыночком… И все… Погребло их… Никогда никого так не любила… Отомстите за него.

В руку мага опустилась цепочка с медальоном, а в руку женщины перекочевало сердечко, которое она поцеловала, оплакивая любимого. Люди целовали сердечки, вешали их на шеи, обнимались и плакали.

— Я бы никогда не опустилась до такого, — процедила я, сжимая кулаки от накрывающего меня негодования. — Наживаться на чужом горе… Это мерзко, низко, ужасно. Это противоречит всем правилам!

— И щито поделать? Гла-а-авное, результа-а-ат, — заметила муха, оставляя зеленый след. — Разочарова-а-ал меня Цвето-о-очек. Фисе! Ухожу в тре-е-ейдеры! Вон как ребята стара-а-аются. Драко-о-оньи сердца-а-а — вот бу-у-удущее… Ура-а-а!

Муха вспыхнула зеленым светом, и передо мной появился Эврард.

— Разочарова-а-ала… А я так наде-е-еялся… Зна-а-аешь, почему ты такая бе-е-едная? Потому что мозго-о-ов не-е-ет! Не смотри на меня та-а-ак. Чере-е-ез глаза черепо-о-ок ви-и-идно, — ядовито заметил Эврард, снисходительно глядя на меня. — Хотя не-е-ет… Постойте-е-е… Там что-то е-е-есть… Я ошибся! Как я мог! Это же паути-и-ина!

— А ничего, что мы не одни? — мрачно спросила я, прикидывая, как душу его двумя руками.