— Нет здесь твоего ноутбука и твоих вещей! — заявила Котенька, вскинув голову и показав вздернутый носик. — Никакого ноутбука здесь нет! И не было! Ты же все пропила! Ты что? Забыла?

— Отлично! — вздохнула я, чувствуя, как меня выталкивают на лестничную клетку.

— Пошла вон отсюда! Иди туда, откуда пришла! — послышался голос того, кто чуть не стал моим мужем. — И не приходи сюда!

Я спускалась по знакомой лестнице, чувствуя, как не могу проглотить ком в горле. Телефон зарядился на двадцать пять процентов. Я включила его и увидела на календаре, что наступила осень. Кусая губы и пытаясь не плакать, я добрела до скамейки, закрывая лицо руками от редких прохожих. Сегодня я потеряла все. Абсолютно все. У меня больше ничего нет. Мысль о том, чтобы пойти и свести счеты с жизнью, казалась вполне адекватной, но… Ничего, я сильная. Я справлюсь… Я справлюсь… Справлюсь! Куда я денусь?

Глубокий и тяжелый вздох заставил меня взять телефон. Перед глазами расплывалась телефонная книга.

— Алло, Карина… Тут такое дело… Выставил на улицу… Да, — я сглотнула, чувствуя такую сердечную боль, что сложно было передать словами. — Нет денег на гостишку! Хорошо… Спасибо тебе… Сейчас доберусь…

Посидев немного на скамейке, пытаясь найти хоть какую-то мелочь, завалившуюся под подкладку сумки, я глотала слезы. Эврард… Да за что ж ты так со мной… Чем я это заслужила? И снова сильно заболело сердце, заставив меня положить руку на грудь. Ничего, не первое в жизни расставание. Переживем. Я сказала, что переживем, значит — переживем!

Я шла пешком шесть остановок, пока мимо меня проезжали красивые машины и горели светом окна квартир. А у меня могла быть квартира в центре… Могла быть… И машина, не хуже этой, которая заезжает во двор… За что? Чем я так провинилась? Почему?

Дверь квартиры открылась, на пороге появилась Каринка в плюшевом халате, глядя на меня с ужасом:

— Ниче себе, как тебя, мать, угораздило! Что, все-таки дотащила до загса, а он передумал? Ладно, проходи…

Запах чужой квартиры, кот, который трется об меня, и чужие тапки, выданные мне на входе. Есть все-таки у меня единственная подруга. Как же я ей благодарна..

— Давай в душ, а я чай сделаю. Держи одежду! — зевнула Карина, пряча в карман свой телефон. — Там твой «Вонэль» еще не кончился! Тот, что ты мне в прошлый раз втюхала! Ну и… прости гадость ваша продукция! У меня чуть волосы не вылезли! Прямо прядями лезли!

Я кивала, соглашалась, но ничего не слышала. Ванна набиралась водой, я смотрела на знакомые флаконы и чувствовала, как по щекам текут слезы. Плитка с дельфинчиками, черные швы, старенькое полотенце и засиженное мухами зеркало.

Я захлебывалась рыданиями, проклиная и обожая одно-единственное имя, на которое отзывалось горечью и сладостью мое сердце. Я ненавижу его… Ненавижу… И люблю… Неужели это конец? Неужели он мне не поверил?

Лежа в ванне, я смотрела на потолок, понимая, что еще немного — и сорвусь в истерику.

— Полотенце на сушилке! Только сегодня повесила! Чистое! — послышался голос Каринки с кухни и звук закипающего чайника. — Тебе чай или кофе?

— Без разницы, — ответила я, понимая, что мне уже все равно.

Вытирая волосы, я сидела на кухне и пила травяной чай, глядя, как на поверхность всплывают листья и целые бревна заварки.

— Вот говорила я тебе! — бухтела Карина, наливая мне суп в тарелку. — А ты мне что? Сетевой! Это свобода! Маркетинг свой таскала! Давай, дескать, бросай обычную работу и к нам! В нашу дружную секту! Будем песенки петь и лапшу на уши вешать людям! Нет чтобы нормальную работу найти! Кассиром, например.