Однажды за мной, проходившим через желтые ворота во Внутренний сад, наблюдал из своего маленького окошка далай-лама, и на нем были очки. Я удивился: раньше он их никогда не носил. В ответ на мой вопрос Кундун пожаловался па возникшие в последнее время трудности со зрением. Очки Богу-Королю достал брат через Индийское представительство. Возможно, юноша испортил глаза еще в детском возрасте, часами рассматривая Лхасу в телескоп. От постоянного чтения и занятий в полумраке Поталы зрение тоже не становилось лучше.

На сей раз поверх монашеской робы далай-лама надел красный жакет. Его он сам раскроил, чем очень гордился, однако пользовался обновой только во время отдыха. Главным ее достоинством были карманы. Они отсутствовали на любом тибетском костюме, но Живой Будда видел их в иллюстрированных журналах и на моих пиджаках. Карманы его очаровали, он понял, сколь они полезны, и вот обзавелся ими. Теперь, подобно каждому четырнадцатилетнему мальчишке, Бог-Король мог носить с собой перочинный нож, отвертку, сладости и прочее. Цветные карандаши и авторучки отныне тоже расположились в его карманах, и, несомненно, он был первым далай-ламой, получавшим удовольствие от подобных вещей.

Еще Кундун любил возиться со своей коллекцией наручных и настенных часов, некоторые из которых достались ему в наследство от тринадцатого далай-ламы. Особенно мой ученик любил «Омегу» с календарем, приобретенную им лично на собственные средства. До достижения совершеннолетия Живой Будда распоряжался только деньгами, оставленными у трона в качестве подношений. Потом сокровищницы Поталы и Драгоценного сада распахивались перед правителем Тибета, и он становился самым богатым человеком в мире.

Глава 16. НАШЕСТВИЕ НА ТИБЕТ

В народе стали часто звучать требования официально объявить о совершеннолетии далай-ламы, не дожидаясь, пока он достигнет нужного возраста. Стоя на пороге войны, люди желали видеть на троне молодого самодержца, больше не доверяя судьбу страны коррумпированной и непопулярной клике, окружавшей регента.

Примерно тогда в Лхасе случилось нечто невероятное. Однажды утром я увидел на стенах вдоль улицы, ведущей в Норбулингка, надписи: «Отдайте власть далай-ламе». За лозунгом следовал ряд обвинений в адрес фаворитов регента. Естественно, мы обсуждали происшествие на следующей встрече с его святейшеством. Он уже слышал о нем от брата и считал делом рук монахов Сера. Далай-лама отнюдь не радовался такому повороту событий, не чувствуя себя достаточно взрослым, чтобы занять трон. Он хотел еще многому научиться и уделял основное внимание выполнению нашей учебной программы, не придавая большого значения политическим интригам. Кундун очень боялся отстать по уровню знаний от одногодок из западных школ, прослыть в Европе отсталым тибетцем. Я постарался успокоить его. Надо отметить, комплексом неполноценности страдал не только далай-лама. Тибетцы часто говорили: «Мы ничего не знаем, мы такие глупые!» Но сами эти слова свидетельствовали об обратном. Жители высокогорного края отнюдь не являлись недалекими людьми, просто путали понятия «образование» и «интеллект».

Через Индийское представительство мне иногда удавалось доставать художественные киноленты для нашего кинотеатра. Я старался максимально расширить репертуар, чтобы сделать приятное далай-ламе. Первым мы смотрели фильм «Генрих V», и меня сильно интересовала реакция на картину Бога-Короля. Он разрешил своим настоятелям присутствовать на сеансе, а когда погасили свет, в зал потихоньку проникли садовники и повара, работавшие внутри желтой ограды. Зрители сидели на коврах, а мы с далай-ламой, как обычно, на ступенях, ведущих из аудитории в проекторную комнату. Я нашептывал ему перевод текста, стараясь одновременно отвечать на вопросы. К счастью, я специально подготовился к сеансу, ведь немцу довольно сложно переводить шекспировский английский на тибетский.