Пестрая толпа многоголосо ахнула и замерла в ожидании развития действия.

Пит вынул поцарапанную физиономию из слежавшегося сугроба, выплюнул набившуюся в открытый было для приветствия рот колкую ледяную крошку и набрал в грудь побольше воздуха, собираясь сказать патриарху все, что он думает о его манере обниматься.

– Какого хрена…

Пит едва успел помянуть овощ, который в здешних краях наверняка считался бы экзотическим, но дальше лирического вступления его речь не пошла. Позади него раздался сочный чмокающий звук. Что-то мягко плюхнулось на снег и густо запахло.

Аборигены разочарованно зашумели. Пит живо обернулся и увидел большущую дымящуюся лепешку на том самом месте под могучим крупом лилового скота, с которого его только что удачно сбил зубастый старикан в розовом.

– О! – сказал Пит и сморщил нос.

Несколько туземцев, в своих перетянутых ремнями пухлых балахонах из сероватой кожи очень похожих на большие сардельки, бережно выудили из сугроба и поставили на ноги старца. Тот негромко, но с чувством шипел непонятное, явно матерясь. Сардельки виновато прятали оловянные глаза и отмалчивались. Белобородый выплюнул еще одно ругательство в попятившуюся толпу, отряхнул шубу и с большим достоинством поклонился Питу.

– Горячий привет тебе, чужестранец! – сказал он, загнув узкие губы крючочками вверх.

– И тебе точно такой же, – настороженно ответил Пит, не спеша улыбаться.

У старца были блестящие умные глазки. Он говорил на новосолярном, но в весьма своеобразной манере. Кроме того, в речи его чувствовалась некоторая неуверенность, позволяющая предположить, что этим языком он пользуется нечасто.

– Дозволено ли мне будет узнать славное имя благородного сэра, а также название места, откуда он прибыл? – спросил он.

– Питер Корвуд, Вашингтон, – лаконично ответил Пит.

– Сэр Питер Корвуд Вашингтонский, – повторил старец.

Пит хмыкнул.

В толпе подобострастно хихикнули. Старик перестал имитировать улыбку, метнул в зрителей испепеляющий взгляд и что-то отрывисто рявкнул. Публика моментально раздалась в стороны двумя волнами. Сардельки сноровисто расчистили в толпе идеально ровный широкий проход и вытянулись во фрунт по его сторонам. Старец снова вежливо поклонился Питу и сделал приглашающий жест.

Пит зашагал рядом с ним по проходу, заглядывая в лица людей. У сарделек, сдерживающих напирающую толпу, морды были совершенно каменные, а оловянно-пуговичные глаза упорно смотрели мимо Пита в пустоту. Аборигены, сгрудившиеся за оцеплением, напротив, глазели на Пита с живейшим любопытством.

– Пожалуйте в крепость, – торжественно сказал старец.

Пит отвернул голову от публики, посмотрел вперед и даже сбился с шага.

Да, это была настоящая средневековая крепость!

Высокий белый вал в одном месте прерывался округлым проломом, забранным густой решеткой – сейчас она была поднята. Пит, крутя головой, прошел под низким гулким сводом и оказался в просторном внутреннем дворе.

Здесь было шумно и многолюдно. Между разной величины кубическими строениями, сложенными из грубо отесанного камня, цилиндрических стволов хрустальных деревьев и просто ледяных глыб, деловито сновали люди с плетеными корзинами, глиняными горшками и примитивными инструментами из кости и металла. Бегали синие и зеленые страшноватенькие зверьки с раздвоенными языками, горели дымные костры, раздавались пение, ругань, визгливые крики детей и ворчание и сопение животных.

При появлении сопровождаемых сардельками Пита и старца голоса почтительно стихли, люди разбегались в стороны, но не далеко и останавливались, откровенно глазея. Не сбавляя шага, старец провел Пита в глубь двора, остановился на границе вытоптанного снега и благоговейно сказал:

– Замок!

Пит посмотрел и нервно хихикнул.