Спустя четверть часа, завернутый в термоодеяло, но все равно трясущийся, он стоял в кабинете шефа, а набившийся в складки костюма снег таял и пятнал мокрым дорогой ковер. Сообщение о том, что аборигены, которых никто не принимал всерьез, похитили курьера с кейсом, Тревор выслушал с каменным лицом. Дино почти не сомневался, что за чудовищную провинность его распылят в топке яхты, и очень удивился, когда Тревор взмахом руки выдворил его из кабинета. Берт остался, но постарался сделаться поменьше ростом и слиться с обоями. Помощнику редко доводилось видеть Тревора в состоянии глубокой, почти беспросветной задумчивости.

– Неужели – не судьба? – пробормотал Тревор, незряче глядя на настольную лампу, сияющую над полированной столешницей, как солнце над ледяной равниной.

Он встал из-за стола, подошел к окну и долго молчал.

– Сами они не откроют кейс. – Берт наконец решил нарушить затянувшееся молчание. – И вряд ли убьют курьера.

– Это почему же? – Тревор обернулся на голос.

– Они оставили в живых Дино, а его я и сам убил бы! – ответил Берт. – К Питу у них какой-то особый интерес. Прикажете послать отряд по следам аборигенов?

Тревор снова уставился в окно. Не дождавшись ответа, Берт снова открыл рот, но шеф внезапно перебил его неожиданным вопросом:

– Берт! Это еще что за чудесное явление?

– Явление, сэр? – Берту почудились в голосе Тревора нотки нездорового веселья.

– Розовый фламинго в серебряном поле! А, Берт? Похоже на описание фамильного герба в терминах геральдики.

Длиннолицый молчал. То ли не знал, что такое геральдика, то ли проявлял почтительность.

– Кто этот тип в розовых одеждах и почему он идет прямо к форту? – Голос Тревора заметно построжал.

– Я разберусь, сэр. – Берт испарился.

Через минуту Тревор увидел своего помощника в окно. Перед выходом наружу Берт напялил на себя белый термоизоляционный костюм и был похож в нем на долговязого снеговика. Человек в розовых одеждах был ниже него на две головы, но держался так прямо и гордо, что казалось, будто он смотрит на собеседника свысока, словно Берт был карликом. Судя по наряду, гордец был аборигеном, однако явно говорил на новосолярном. Тревору было доподлинно известно, что Берт никакими иными языками не владеет.

– Интересно, – пробормотал он.

В этот момент абориген в розовом поднял повыше руку с неопрятным свертком, куча тряпок затряслась, и из нее высунулась лысая лопоухая голова зверька, похожего на обезьянку.

– Прелестная компания! – иронично молвил Тревор и тут же высоко вздернул брови: оригинальное трио стронулось с места и направлялось, по всей видимости, в форт.

Вскоре Берт – уже без термокостюма – вошел в его кабинет в сопровождении аборигена в розовом. Туземец был стар, но дерзок, как юноша.

– Кто здесь повелевает? – вызывающе спросил он, опередив Берта, открывшего рот для доклада.

– Повелеваю здесь я, – подивившись про себя архаичной формулировке, ответил Тревор.

– Так повелите же в точности и без промедления исполнить требования сэра Питера Корвуда Вашингтонского, лично изложенные им сему доброму и исправному письмоносцу, – сказал старик, раскутывая тощего лилового зверька.

– Дино, это я, Пит, – сказал зверек высоким писклявым голосом, в котором, однако, безошибочно угадывались интонации Корвуда.