– Что?

– Да ничего. Но, думаю, тебе лучше самой поговорить с Мариам. Не моего ума это дело. Хорошо! Я пошла в гостиную. Буду ждать звонка от адвоката, которого мне подыскал Майлз. До скорого.

Я в смятении уставилась в окно, но тут меня осенило.

– Электра! Какая же ты круглая дура! – выругала я себя, потому что все вдруг встало на свои места. Как говорится, пазл сложился сам собой. Ведь то признание из уст Томми, которое я услышала на собрании анонимных алкоголиков и приняла его в свой адрес… – Мисс самовлюбленная дурочка! Вот кто ты! – прошептала я, выразительно вращая глазами. Все правильно, я вспомнила, как резко мне ответила Мариам, когда несколько дней тому назад я спросила у нее номер телефона Томми, да и все ее необычное поведение, которое она демонстрирует в последнее время. Ведь даже я, при всей своей ненаблюдательности, догадалась, что с моей пресс-секретаршей творится что-то неладное.

Я вышла в холл, подошла к ванной комнате и осторожно постучала в дверь.

– Мариам, это я, Электра, – проговорила я негромко. – Простите мне мою черствость. Нам уже давно надо было поговорить обо всем начистоту. Почему вы ничего не сказали мне раньше?

Спустя минуту дверь распахнулась, и я увидела заплаканное лицо Мариам.

– Это вы меня простите, Электра. Я повела себя в высшей степени непрофессионально. Обещаю, впредь такого не повторится. Все хорошо, – бросила она, проходя мимо меня, чтобы снова вернуться на кухню.

– Да слепому же видно, Мариам, что ничего хорошего! И сколько это у вас с Томми длится? – спросила я, последовав за ней на кухню и присаживаясь за стол напротив нее.

– Да не было никакого «этого». В любом случае, все кончено…

Мариам негромко всхлипнула.

– Прошу простить меня.

– Перестаньте вы извиняться! Это мне надо просить у вас прощения… За собственную невнимательность, за собственный эгоизм, за то, что всецело зациклилась только на своем драгоценном мирке и даже не замечала того, что творится у меня под носом.

– Да, собственно, и замечать-то было нечего. Все началось после того, как вы уехали в реабилитационную клинику «Рэнч» и… Мы с Томми действительно сблизились, – призналась Мариам, вытащила носовой платок из своего рукава и громко высморкалась. – Он ведь такой добрый человек и так печется о вас… И, хотя мы с ним принадлежим к абсолютно разным мирам, как-то… между нами образовалась некая… духовная связь. Я приходила сюда, на вашу квартиру, чтобы поработать здесь без каких-либо помех, а он, несмотря на ваше отсутствие, продолжал дежурить возле дома. Говорил, что ему нравится такой распорядок дня. Потом мы стали вместе ходить на прогулку в Центральный парк, просто сидели на скамейке, болтали о том о сем, пару раз пообедали вместе. Вот так, одно за другое… и вскоре мы поняли, что нравимся друг другу.

– Но разве это не прекрасно, Мариам? Разумеется, я не знаю Томми так хорошо, как сейчас узнали его вы, но я точно знаю, что он чудесный парень и что у него за спиной были трудные времена.

– Нет, Электра, ничего прекрасного в этом нет. Томми на десять лет старше меня, он был женат, у него есть ребенок. Он – алкоголик, который еще только на пути к своему исцелению. Сейчас он живет на свою военную пенсию по инвалидности: врачи признали у него ПТСР – посттравматическое стрессовое расстройство… К тому же, – Мариам нервно сглотнула слюну, – он не моей веры.

– Но, как мне помнится, однажды в разговоре со мной вы обронили, будто ваш отец считает, что надо признавать и уважать страну, в которой ты родился, – возразила я ей.