— Нальем! — пообещал Алексей.

Откуда же ему было знать, что Ташкино уважение заслуживается вовсе не сюсюканьем и вседозволенностью? Наверное, если бы Ташка захотела, он бы и сигареткой с ней поделился, и гопака сплясал бы. Так думала Алена, и не осуждала его за это, Боже упаси! Для нее мотивы всегда были важнее поступков.

* * *

Октябрю было совершенно плевать, что настало утро. Солнца не предвиделось, только звезды побледнели, и ночное угольное небо слегка растушевала туманная серость. Вылезать из постели не хотелось. Да что там — жить было лень и тошно.

Осенью всегда так. Особенно по утрам. Особенно после шампанского, которое Алена не слишком любила, но вчера пила с удовольствием. Все-таки у них был праздничный вечер! Мужу повезло, наконец-таки, с работой, разве это не повод? Повод! А причина? Ведь еще была причина, если уж совсем начистоту.

Хотелось напиться. Хотелось легкости, звенящей и бессмысленной пустоты в голове, чтобы она хоть на некоторое время перестала работать. Чтобы не ворочались туда-сюда тяжелые жернова никчемных, бредовых мыслей.

О белом пальто и Париже.

О ком-то, кого знать не знаешь, но ждешь.

Разве не чушь? Но от нее некуда было деваться, и Алена пила бокал за бокалом, и внимательно слушала мужа, и смотрела на него с беспомощной тоской, мысленно умоляя, чтобы он хоть как-то помог расправиться с ее мечтой.

Она не помнила, в какой момент перестала думать обо всех этих глупостях. Напилась.

А теперь вот что-то рассыпается в голове на мелкие кусочки, и во рту мерзопакостно, и от осеннего утра с души воротит.

— Ты спи, — поднимаясь, великодушно прошептал Алексей, хотя терпеть не мог собираться в одиночестве.

Но чувство вины, заставшее его врасплох, не улеглось еще окончательно. Хотелось сделать жене что-нибудь приятное. Необременительное и не требующее больших затрат — моральных и материальных. Хотя, Бог с ней, он теперь может многое себе позволить, купит ей сегодня какую-нибудь побрякушку. Золотую. Или серебряную. Пусть радуется, ему не жалко. Тем более что сегодня ночью она была такой непривычно пылкой… Прям удивительно. С ней всегда было хорошо, но чтобы так! Может, он и не уйдет никуда. Хоть и надоел домашний очаг до зубовного скрежета, все-таки променять уютную, ласковую жену на неизвестную красотку было бы глупостью.

Надо еще все обдумать. В любом случае, никакие красотки на него пока не торопятся вешаться. Им не нужен рядовой служащий. Им подавай толстосумов, и завтра он станет одним из них, и сам будет решать, с кем и когда. Тогда и посмотрим.

Свобода выбора — звучит заманчиво, черт побери!

— Ну, зачем ты встала? — с ласковым укором обернулся Балашов, заслышав в коридоре легкие шаги.

Алена зевнула, осторожно придерживая рукой затылок, в котором что-то звенело.

— Мне все равно к десяти на работу, — пробормотала она, — чего уж тянуть-то?

— Разве у тебя сегодня уроки? — удивился он.

— Я же тебе вчера говорила, Тамара Эдуардовна попросила ее заменить.

Алексей нахмурился. Готовность жены выручать всех и каждого раздражала его невероятно.

— А она? Она тебя потом заменит или снова прокатит?

Алена с досадой дернула плечом и промолчала. Он продолжал бубнить о том, что надо уметь говорить «нет» и вообще в первую очередь думать о себе, а уж потом — что вовсе даже необязательно — о других. Пока Алексей разглагольствовал, она сноровисто жарила отбивные, стряпала бутерброды и накрывала на стол.

— Садись, Леш. Ты на обед сегодня приедешь или как?

— Куда я еще поеду! — угрюмо откликнулся Балашов, изо всех сил теребя галстук. Когда он нервничал или злился, то обязательно что-нибудь мусолил в руках.