— Тогда я тебе с собой супа налью, — решила Алена, — у вас же в офисе можно разогреть?

Не прекращая мять бедный галстук — вот ведь дурацкая привычка! — он заявил, что тысячу раз просил ее не заводить разговор «о супе и где его можно разогреть!»

— Но горячее нужно есть обязательно, — упрямо возразила Алена, впихивая ему в руку вилку.

Он отшвырнул ее раздраженно. И принялся разминать салфетку.

— Я только кофе попью, иначе не успею. И перестань, Христа ради, изображать мать Терезу!

— Я никого не изображаю! — обиделась Алена и вместо салфетки всучила ему журнал с холодильника.

Авось отвлечется.

Балашов покосился на жену, потом на журнал и разозлился окончательно. У него в руках был свежий номер Ташкиного «Космо».

* * *

Жаль, что Лешка рассердился и стремглав убежал на работу. Они могли бы вместе прогуляться до остановки. Ради этого можно было выйти и пораньше. Ведь уже тыщу лет они никуда не выбирались, даже в парк по соседству — просто побродить, держась за руки, помолчать сообща.

Очень жаль.

А у Ташки сегодня вторая смена, она на радостях будет дрыхнуть до полудня.

Алена вздохнула горестно, представив, что сейчас надо будет одной тащиться к остановке, скучать в ожидании автобуса. И возвращение домой будет таким же тоскливым.

К тому же в коридоре она столкнулась со своим отражением, и настроение испортилось вовсе.

Накраситься, что ли? Алена скептически поморщилась, понимая, что никакой макияж не скроет кислое выражение лица. Ну да бог с ним, с выражением, все остальное тоже никуда не годилось. Длинный конопатый нос, рот большой, как будто клоунский, припухшие глаза с рыжими щеточками бровей. И на голове не пойми что — словно она выглядывает из соломенного шалаша.

Алена приутюжила этот самый шалаш двумя ладонями, но как только убрала руки, волосы освобожденно зашуршали и снова встали торчком. Ужас какой! Времени на укладку вечно не хватает.

Но сейчас-то вполне можно заняться собой. Даже в парикмахерскую реально успеть. Правда, тогда к уроку она не успеет подготовиться. Но ведь вся программа литературы, да и русского, давным-давно отпечаталась в голове так, что разбуди ее среди ночи, она без запинки проведет урок.

Непонятно, зачем каждый раз тратить время на повторение, искать интересные материалы, читать методички, штудировать пособия и т. д., и т. п., и др.

Не лучше ли заняться собственной внешностью?

Алена прикинулась, что не слышит собственных мыслей, быстренько прилизалась, забрала волосы в аккуратный пучок, прошлась пуховкой по лицу, а тушью по ресницам, Отражение в зеркале стало немного поярче.

До идеального же было далеко, как до Китая пешком.

Ну, и ладно. Она никогда красоткой и не была. Даже просто хорошенькой себя не считала, зато надеялась, что обладает неким шармом и обаянием. Хорошо, что некогда было обдумывать данный факт как следует. Такие вот приступы самокритичности случались с ней раз в столетие.

И слава Богу!

Она надела плащ, на шее завязала замысловатым узлом невесомый, элегантный шарфик собственного сочинения и отправилась на работу.

* * *

— Кирилл Иваныч, из налоговой звонят, — доложила по селектору секретарша, — будете говорить?

А вот не будет. Других дел у него как будто нет!

Кирилл потер шею, будто налитую свинцом. Черт, тут распрямиться некогда, от бумаг никакого продыха, какая еще налоговая?!

— Маш, переключи их на Трофимова.

В конце концов, юрист у них Трофимов.