К. П. Победоносцев, сразу же разобравшись в существе дела, написал Александру большое письмо, призывая царя непременно привлечь Скобелева на свою сторону. В этом письме Победоносцев, в частности, говорил: «С 1 марта вы принадлежите со всеми своими впечатлениями и вкусами не себе, но России и своему великому служению. Нерасположение может происходить от впечатлений, впечатления могут быть навеяны толками, рассказами, анекдотами, иногда легкомысленными и преувеличенными. Пускай Скобелев, как говорят, человек безнравственный. Вспомните, Ваше Величество, много ли в истории великих деятелей, полководцев, которых можно было бы назвать нравственными людьми, а ими двигались и решались события. Можно быть лично и безнравственным человеком, но в то же время быть носителем великой нравственной силы и влиять на массу. Скобелев, опять скажу, стал великой силой и приобрел на массу громадное нравственное влияние, то есть люди ему верят и за ним следуют. Это ужасно важно и теперь важнее, чем когда-нибудь».

Но Александр ничего не предпринял, тем более что известная безнравственность Скобелева претила царю, весьма строгому в этом и к себе, и к окружающим. А Скобелев, смертельно обидевшись, тут же уехал за границу. В Кельне у него произошла встреча с уже отставленным Лорис-Меликовым, которого «Белый генерал», как называли Михаила Дмитриевича за его любовь к белой форме, пригласил в свой вагон. Оставшись наедине, Скобелев стал волноваться, даже плакать и, негодуя на царя, сказал: «Дальше так идти нельзя. Все, что прикажете, я буду делать беспрекословно и пойду на все. Я не сдам корпуса, а там все млеют, смотря на меня, и пойдут за мной всюду… Я готов на всякие жертвы, располагайте мною, приказывайте…»

Потом Лорис-Меликов доверительно говорил А. Ф. Кони: «Таков он был в июле 1881 года… Это мог быть роковой человек для России — умный, хитрый, отважный до безумия, но совершенно без убеждений». Лорис-Меликов, однако же, сильно заблуждался, полагая, что у Скобелева нет убеждений. Они у него были, и вполне определенные: «Белый генерал» был истым славянофилом, исповедовавшим принцип: «Самоуправляющаяся местно Земля с самодержавным царем во главе», однако он же считал своими врагами, как и врагами России, нигилистов и радикалов, посягавших на царя и на «народный строй», который, по мысли вождя славянофилов и друга. Скобелева И. С. Аксакова, должен был олицетворять и возглавлять Земский собор. И совершенно солидарен был Скобелев со славянофилами в оценке Берлинского конгресса 1878 года, лишившего Россию плодов ее победы в минувшей войне с Турцией и оставившего большую часть славян на Балканах под османским и австро-венгерским игом.

А 2 января 1882 года, в честь годовщины взятия Геок-Тепе, в петербургском ресторане Бореля состоялся банкет. Главным его героем, естественно, был М. Д. Скобелев. На этом банкете он выступил с тостом, в котором противопоставил народ интеллигенции, а интеллигенцию — народу, завершив тост так: «Господа! В то самое время, когда мы здесь радостно собрались, там, на берегах Адриатического моря, наших единоплеменников, отстаивающих свою веру и народность, именуют разбойниками и поступают с ними как с таковыми… Там, в родной нам славянской земле, немецко-мадьярские винтовки направлены в единоверные нам груди».

Застольная речь Скобелева вызвала широкий международный резонанс и дипломатический демарш Австрии. Был недоволен этим поступком и царь. Скобелеву предложили взять отпуск и уехать за границу. Умный и наблюдательный историк-славянофил Д. А. Валуев записал в своем дневнике, что Скобелев «начинает походить на испанского генерала с будущим пропунсиаменто», то есть на генерала-заговорщика, готовящего военный переворот.