|
Это приветливо встречала меня Мария Ильинична. „Ульянова“, — представилась она и повела меня в столовую. Анна Ильинична лежала в соседней комнате. Я ее не видела, слышала только ее шутливые замечания ухаживавшей за ней молоденькой медицинской сестре. Когда мы обедали, лучшие кусочки Мария Ильинична положила мне. „Вы такая худенькая, вам надо поправляться“, — сказала она. Потом она предложила мне разливать чай из самовара. „Вот только конфеты остались самые простые, посмотрите, нет ли в буфете получше, но, верно, все съели“. Потом Мария Ильинична приглашала меня пожить у них во флигеле. „У нас там летом много народу живет“. Когда я попросила показать мне комнату Владимира Ильича, она открыла замкнутую на ключ дверь, и я увидела эту маленькую скромную комнату с письменным столом, книгами и простой тростью, на которую опирался больной Ильич. Тогда еще эта комната не была музейной, и в том, что мне ее показали, я почувствовала доброе отношение сестры Ильича ко мне. Когда мы вечером уезжали, на сиденье автомобиля лежал принесенный из сада огромный букет цветов для меня. Под свежим впечатлением от этой поездки я написала стихи „В Горках“.
Когда отец показал эти стихи Марии Ильиничне, она улыбнулась и сказала: „Очень мило“. Этими словами она как бы заклеймила их: конечно, нельзя о Ленине писать „очень мило“. Я это поняла, и когда они понравились кому-то из литературных работников, я не захотела дать их в печать. Все это еще больше охладило мои порывы к творчеству, и все меньше мне хотелось показывать кому-то мои стихи, которые я все же писала и писала». Позднее Ольга Ивановна работала целый месяц в Горках как стенографистка, записывала воспоминания людей, встречавшихся с Лениным. «Из семьи Ульяновых тогда оставался только Дмитрий Ильич, но он тяжело болел, и я видела, как его вывозили в парк в кресле». В начале 50-х годов (Ольга Ивановна вышла тогда второй раз замуж) она написала несколько рассказов о Ленине. Три или четыре из них были даже опубликованы. Рукописи этих рассказов я тоже нашел в оставленных для меня папках. Когда я стал сопоставлять рассказы со статьями в журнале «Вопросы стенографии», я понял, что О. И. Тарасевич была не только отличной, «парламентской» стенографисткой, но и точным документалистом. Она не позволяла себе выдумывать, в ее рассказах не было ни одной детали, ни одного штриха, который не подтверждался бы опубликованными в «Вопросах стенографии» материалами. В первом номере за 1923 год говорилось о том, что стенографирование речи В. И. Ленина «требует исключительной напряженности. Ленин говорит очень быстро, притом переходит с места на место, от кафедры к столу президиума, вправо, влево, и, несмотря на все мольбы стенографов до заседания, не отходить далеко от их стола, на что он отвечает только улыбкой, во время речи забывает об этом. Однажды был курьезный случай, когда стенографистка, видя, что он, несмотря на баррикады, которые воздвигли стенографы из кафедры и своего стола, чтобы не пропустить его, уже сделал несколько шагов, чтобы обойти эту баррикаду с другой стороны и убежать на другой конец эстрады, где уже совершенно было бы его не слышно, охватила его сзади за пиджак и потянула к себе…» «Курьезному случаю» был посвящен один из «ленинских рассказов». Подлинный факт, зафиксированный в первом номере «Вопросов стенографии» за 1924 год, лег в основу второго «ленинского рассказа». В нем раскрывалось заботливое отношение Ильича к стенографисткам. Из-за отсутствия телефонов стенографистки иногда вынуждены были работать в Совете Народных Комиссаров и ВЦИКе бессменно долгие часы, потому что некому было их подменить: не посылать же курьеров во все концы Москвы для экстренного вызова тех, кто уже освободился от работы в иных организациях или выздоровел… Стенографистки пожаловались на это Владимиру Ильичу, тот немедленно вынул записную книжку, вырвал лист бумаги и написал: «Управделами. |
